Сибилла

— Короче говоря, так, — сообщил его приятель, — если тебе нужно точное определение, то Хаттона можно отнести к роду «антикваровые», а вот вид его намного сложнее определить. Он геральдический антиквар: исследователь, изобретатель, творец и организатор родословных; специалист по загадкам генеалогии; непререкаемый, на мой взгляд, авторитет в отношении всего, что связано с устройством и основой Палаты лордов; учился у правоведов, хотя сам правом не занимается; наводит ужас и трепет на самые именитые семейства страны, разбирает дела старинных баронских родов, чьи притязания на титул (безо всяких на то оснований, просто потому, что претенденты невразумительные) были отклонены; многих из них ему удалось обеспечить местом в парламенте.

— А ты случайно не знаешь, из каких он краев? — спросил Морли с явно выраженным интересом, хотя и пытался скрыть свои эмоции.

— Пожалуй, он мог бы оказаться верноподданным королевства Кокэйн^{483}, — ответил его друг. — По-моему, он довольно давно укрылся в адвокатских палатах, задолго до того, как я поселился здесь. Насколько я понимаю, не один год он находился в тени, хотя, говорят, тихой сапой добился многого; но настоящим успехом стало для него дело Мэлори, лет десять тому назад. То была тяжба за баронский титул, на который претендовали еще в прошлом столетии, однако тщетно. Хаттон выиграл дело, и этот прецедент позволил еще трем или четырем джентльменам добиться того же под его покровительством. Они были католиками, а потому, вероятно, и обратились к Хаттону после дела Мэлори — Хаттон ведь приверженец старой Церкви. Более того, всё это были джентльмены с тугими кошельками, и, несомненно, их защитник получил щедрое воздаяние за добрую службу. Говорят, он большой богач. Сейчас все дельцы нашего королевства валом валят в его кабинет. Нет ни одной родословной, ни одного потенциального титула, который бы он обделил вниманием. Лично мы с ним не знакомы, однако теперь ты можешь сформировать о нем некоторое представление. Да, если захочешь пробиться в пэры, — со смехом прибавил журналист, — он именно тот, кто тебе нужен.

У Морли создалось впечатление, что это и в самом деле тот, кто ему нужен; он решил уточнить у Джерарда, с которым должен был встретиться вечером, действительно ли разыскиваемый ими Хаттон исповедует католичество, и, если это так, завтра же навестить антиквара.

Тем временем мы не должны забывать о том, кто уже наносит подобный визит. Сэр Вавассур Файербрейс сидит в просторной библиотеке с видом на Темзу и сады Темпла. Несмотря на то, что горы пергаментов и бумаг покрывают бессчетные столики и даже вторгаются на турецкий ковер, в комнате царит дух порядка, уюта и хорошего вкуса. Портьеры из темно-красного дамасского шелка сочетаются со старинной дубовой мебелью, верхние части оконных стекол расписаны в блестящей живописной манере феодальной Германии, а избранные тома, что выстроились в ряды на полках, облачены в переплеты, которые под стать исключительно ценному содержанию их страниц. Хозяином этих апартаментов был человек среднего роста, склонный к полноте, уже практически прошедший половину жизни, хотя его не тронутые морщинами щеки, не утратившие блеска голубые глаза и каштановые волосы, что упрямо выбивались из-под черной бархатной шапочки, никоим образом не выдавали его возраста, равно как и ночей, проведенных за занятиями, которым он в значительной мере и был обязан теми познаниями, что принесли ему известность. Лицо этого человека обычно выражало довольство, хотя время от времени на него набегала мрачная тень. Он расположился в удобном кресле перед столиком-бобиком^{484}, за которым писал. Рядом, на расстоянии вытянутой руки, стояла высокая открытая конторка; на ней лежало несколько распахнутых фолиантов, а также рукописей, с которыми он, судя по всему, недавно работал. Сейчас мистер Хаттон в домашнем халате из той же ткани, что и шапочка, откинулся в кресле и, по-прежнему держа в руке перо, слушал своего клиента, сэра Вавассура. Несколько красавцев спаниелей черного и каштанового окраса — породы, выведенной королем Карлом II, — возлежали рядом на бархатных подушках с видом того надменного изящества, что был бы под стать наложницам этого веселого монарха; белый персидский кот, с синими глазами и длинным хвостом, внешне не так уж сильно отличающийся от своего хозяина, вальяжно разлегся на письменном столе, как бы принимая участие в разговоре.

Лицо мистера Хаттона обычно выражало довольство, хотя время от времени на него набегала мрачная тень.

Сэр Вавассур, очевидно, говорил уже очень долго, и мистер Хаттон слушал этот рассказ с присущим ему невозмутимым терпением, которое, несомненно, было одной из причин его успеха. Он никогда никому не отказывал и никогда никого не прерывал. Вот и теперь он отвечал посетителю своим чистым голосом: