Сибилла

— Я уважаю вашего отца, — сказал Эгремонт. — Я не знаю другого человека, чей характер казался бы мне столь неподдельно благородным, — так благочестиво сочетаются в нем разум и мужество, кротость и доброта стремлений. Я бы ужасно огорчился, если бы он собственнолично подверг себя опасности. Однако вы имеете на него влияние, и величайшее в мире, — впрочем, как и на всех остальных. Посоветуйте ему вернуться в Моубрей.

— Мне ли давать ему советы? — вздохнула Сибилла. — Мне, которая оказалась неправа во всех своих выводах? Я отправилась за ним в этот город, чтобы быть его проводником, его хранительницей. Какая самонадеянность! Какая слепая гордыня! Я возомнила, будто каждый представитель народа чувствует то же, что и я, мне же якобы необходимо только поддерживать и вдохновлять отца, ободрять его, если он падает духом, служить опорой, когда он колеблется. Я возомнила, что моральная сила непременно должна править миром, тогда как воплощением этой моральной силы оказалось людское скопище, история которого окажется чередой мелких интриг или, что еще хуже, бессердечных козней.

— Сделайте всё возможное для того, — сказал Эгремонт, — чтобы ваш отец без промедления покинул Лондон — завтра же, а лучше сегодня вечером. После событий в Бирмингеме правительство непременно перейдет к действиям. Я слышал, они собираются немедленно увеличить численность армии и полиции: государственный секретарь уже разослал соответствующий циркуляр лордам — наместникам графств. Но правительство также нанесет удар по Конвенту. Жертвами станут те его члены, которые останутся здесь. Если ваш отец вернется в Моубрей и будет вести себя тихо, есть вероятность, что его не тронут.

— Постыдный исход большинства высоких надежд, — произнесла Сибилла.

— Так давайте беречь наши надежды, — сказал Эгремонт, — и лелеять их.

— У меня их не осталось, — парировала она.

— А вот я настроен оптимистично, — сказал Эгремонт.

— Ах! Это всё потому, что вы произнесли прекрасную речь. Но знайте: они будут вас слушать, будут рукоплескать вам, однако ни за что не пойдут за вами. Орел и голубка не совьют общего гнезда, лев и ягненок не лягут рядом, и завоеватели никогда не придут на помощь завоеванным.

Эгремонт покачал головой:

— Вы всё так же лелеете эти иллюзии, моя дорогая Сибилла! А зачем? Это отнюдь не радостные представления. Поверьте, они столь же суетны, сколь и печальны. Дух Англии во все времена был духом нации, которая стремится ввысь. Уверяю вас, он по-прежнему жив среди простого народа. И ничуть не хиреет оттого, что чувство это — из числа тех, которые, в сущности, нельзя осознать. Те самые взгляды, к которым вас приучили относиться со страхом и недоверием, — это взгляды, уходящие в небытие. Господствующие взгляды — это обыкновенно взгляды отживающего поколения. Стоит произойти некой случайности, которую невозможно предугадать, и нынешнее равновесие парламентских партий исчезнет, — а приблизительно через несколько лет это непременно произойдет, — и тогда вы увидите воочию, как формируется новый дух Англии; он быстро разовьется — и это компенсирует запоздалость принятых мер. Я живу среди этих людей, знаю, что прячется в глубине их душ, наблюдаю их склонности и стремления; я знаю, какие идеи усвоены ими, — и знаю, что, хотя нынешние обстоятельства тому препятствуют, эти идеи обязательно принесут плоды. Полученный результат окажется враждебен олигархии. Будущим ядром английской политики станет отнюдь не закон нивелирования, не тот закон, что отвергает привилегии, но тот, что поможет расширить их спектр. Он будет стремиться утвердить равенство, только не путем нивелирования Некоторых, а благодаря возвышению Многих.

Позволив себе уделить еще какое-то время совместным размышлениям, которые подсказывал характер самой беседы, Сибилла наконец встала со скамьи и, выразив надежду на то, что отец к этой минуте уже, должно быть, вернулся, предложила Эгремонту проститься, — однако он тоже поднялся и немного прошел следом. У ворот сада она тем не менее остановилась и с нежной печальной улыбкой произнесла:

— Здесь мы должны расстаться. — И протянула ему руку.

— Да оградят вас Небеса! — сказал Эгремонт. — Ибо вы — ангел небесный.

Глава третья

Когда Сибилла подошла к дому, на переднем дворе она увидела отца в сопровождении нескольких человек, вместе с которыми он, судя по всему, собирался куда-то идти. Ей так не терпелось поговорить с отцом, что она без колебаний поспешила к нему. Когда Сибилла вошла в ворота, мужчины смешались и прервали свой разговор, кто-то из них посторонился, и все как один поприветствовали ее с молчаливым почтением. Некоторые из этих людей, как оказалось, были ей не так уж и незнакомы, по крайней мере, их имена или внешность. Проходя мимо, Сибилла приветствовала собравшихся кивком головы, а затем, подойдя к отцу, спокойно и с безучастным видом произнесла:

— Если ты собираешься уходить, дорогой отец, я бы хотела немного с тобой поговорить.