Сибилла

Часы Святого Иоанна пробили семь.

Они были единственными, кто говорил на этой безмолвной печальной площади; казалось, то был единственный голос, когда-либо звучавший здесь; только голос этот нисходил с Небес, и был это глас святого Иоанна.

Сибилла подняла глаза: она подняла глаза на священный храм. Сибилла слушала: она слушала священные звуки. Святой Иоанн поведал ей, что опасность, грозившая отцу, подступала всё ближе и ближе. Ах! Отчего эти святые на Небесах, если они не в силах помочь праведнице? Клятва, на которой настаивал Морли, снова зашелестела в ушах Сибиллы: «Поклянитесь Пресвятой Девой и всеми святыми…»

Разве не следует ей помолиться Пресвятой Деве и всем святым? Сибилла молилась; она молилась Пресвятой Деве и всем святым, и особенно — своему любимому святому Иоанну, наиболее почитаемому среди мужей Иудеи, тому, кто возлежал на груди своего божественного Учителя^{542}.

Свет и отвага снова наполнили душу Сибиллы; чувство вдохновенной, возвышающей веры, что способна передвигать горы и бесстрашно противиться сотням невзгод. Уверенность в том, что Небо не оставит ее, придала девушке сил. Она поднялась со ступенек, на которых так печально сидела, и возвратилась в дом, — впрочем, лишь для того, чтобы облечься в дорожное платье; и вот, когда уже начали сгущаться вечерние тени, это дитя непорочности и благочестивых мыслей, что родилось в хижине и выросло в монастыре, в полном одиночестве отправилось в великий поход во имя долга и преданности по самым многолюдным и диким притонам огромнейшего из современных городов.

Сибилла молилась.

Путь до Палас-Ярда был прекрасно знаком Сибилле. Девушка быстро дошла до площади; там она попросила кэбмена отвезти ее до пограничной со Стрэндом^{543} улицы, на которой находилась кофейня, где в течение последних недель своего пребывания в Лондоне проводила заседания немногочисленная группа людей, остатки Национального Конвента. Сибилла узнала об этом по чистой случайности: когда она, желая послушать речи отца, посещала заседания Конвента (он в ту пору только начинал собираться), делегатов порой было не счесть: решившись на отважную борьбу^{544}, они устраивали встречи напротив церкви Святого Стефана, которую желали вытеснить^{545}. Как бы то ни было, это случайное воспоминание стало единственной зацепкой Сибиллы в том неотложном рискованном деле, на которое она решилась.

Когда кэб проезжал мимо церкви Святого Мартина^{546}, Сибилла бросила беспокойный взгляд на башенные часы: стрелка приближалась к половине восьмого. Девушка поторопила возницу. Вот они выехали на Стрэнд. Там произошла неприятная задержка. Сибилла уже хотела сойти, когда помеха была устранена, и через несколько минут кэб повернул на нужную улицу.

— Какой адрес, мэм? — спросил кэбмен.

— Там кофейня; я не знаю ни адреса, ни имени хозяина. Кофейня. Вы видите хотя бы одну? Ищите, ищите ради всего святого! Я ужасно спешу.

— Вот кофейня, мэм, — хрипло сказал кэбмен.

— Вы так добры! Да, я сойду. Вы ведь подождете меня, правда?

— Подожду, — сказал кэбмен, когда Сибилла вошла в освещенный проем. — Бедная девочка! До чего тревожится из-за этой встречи!

Сибилла сразу же оказалась в довольно просторном помещении, оформленном в духе старомодных кофейных комнат, с кабинками красного дерева; в нескольких из них мужчины пили кофе и читали газеты при свете газа, до того ярком, что начинали болеть глаза. Посреди комнаты стоял официант, который посыпал полы свежим песком; но вот он поднял глаза, заметил Сибиллу и многозначительно посмотрел на нее.

— Изволите заказать сразу, мэм? — осведомился он.

— Мистер Джерард здесь? — спросила Сибилла.

— Нет, мэм, сегодня мистера Джерарда здесь не было, равно как и вчера. — И официант продолжил рассыпать песок.

— Я бы хотела видеть владельца этого заведения, — робко сказала Сибилла.

— В самом деле, мэм? — переспросил официант, впрочем, ни одним своим жестом не выказывая того, что намерен способствовать исполнению ее просьбы.

Сибилла повторила эту самую просьбу, и на сей раз официант вообще ничего не ответил.

Столь грубое и дерзкое пренебрежение, к которому она так мало привыкла, повергло Сибиллу в уныние. Она могла бы столкнуться с произволом и унижениями — и непременно попыталась бы им воспротивиться; однако дерзость этого ничтожного существа заставила девушку почувствовать собственную ничтожность; посетители всё это время были погружены в чтение своих газет, и это лишь усугубляло тревожное ощущение полной беспомощности. Женская сдержанность и застенчивость мигом возобладали над дочерью Джерарда: одна, посреди этой комнаты, в окружении незнакомых мужчин, она почувствовала себя побежденной и уже готова была спешно удалиться, когда часы кофейни пробили половину восьмого. В порыве нервного возбуждения Сибилла воскликнула:

— Неужели здесь нет никого, кто поможет мне?

Читатели дружно опустили газеты и воззрились на девушку.

— Фу ты черт! — буркнул официант и прекратил разбрасывать песок.

— А в чем, собственно, дело? — спросил один из посетителей.