Сибилла

— Итак, — сказал Таннер, — полагаю, вы знаете Сент-Мартин-лейн?^{551} Так вот, пойдете по ней и в какой-то момент выйдете к Севен Дайэлс;^{552} — а дальше и сами разберетесь. В любом случае, не могу же я вас за руку отвести! Путь вам придется искать самой. Хант-стрит^{553}, по выходе с Сильвер-стрит^{554}, дом двадцать два. Так называемый тупик, безо всяких проходов; и далее — вниз по переулку. Запомните?

— Можете не беспокоиться.

— Дом двадцать два на Хант-стрит по выходе с Сильвер-стрит. Помните про переулок. Местечко там скверное, ну да вы по своей воле идете.

— Конечно-конечно. Всего вам доброго.

Глава шестая

Подгоняемый мольбами Сибиллы, кэбмен поспешал как мог. Со всем искусством бывалого возницы-кокни^{555} он старался подчинить время и пространство, используя уникальное умение срезать путь и прекрасное знание безвестных переулков. Он словно избегал любой из тех улиц, что были привычными путями рода человеческого. Дома и их обитатели, одежда, манеры, речь — всё, мимо чего вихрем проносился его экипаж, словно принадлежало другой стране и другой нации (если сравнивать эти картины с теми, что знакомы обитателям изысканных кварталов этого города). Вот мрачная улочка, на которой расположились обманчиво-пестрые старые лавки, вот рыночная площадь, где торгуют потрохами и падалью и вязкая кровь стекает по желобам; вот экипаж держит путь мимо гигантской пивоварни, и тогда его со всех сторон окутывает пахучее хмельное марево, а вот он уже ныряет в лабиринт кишащих жизнью переулков, где похититель собак и вор-карманник, грабитель и убийца снискали расположение множества людей всех возрастов — сообщников в любом деле, скупщиков, охочих до любой добычи.

Долгие летние сумерки только-только угасли; незаметно подкрались бледные лунные тени; яркий газ начал вспыхивать над прилавками с требухой и копченой свининой, первые бумажные фонари украсили лотки и стойки. Кэб пересек широкую улицу, видимо, главную в этой части города: она сверкала огнями пабов, толпы людей фланировали взад и вперед, овеваемые теплым, хотя и несвежим ветерком; они торговались, сквернословили, пили, шумно пререкались — и разбавляли сделки и возлияния, жестокие распри и нечестивую хулу проблесками сочного юмора, искрами природного остроумия и крепкими афоризмами из уличного жаргона.

Охваченная сознанием своей великой миссии, Сибилла почти не замечала картин, что проносились мимо нее, и таким образом непорочное сознание девушки было избавлено от множества сцен и звуков, которые могли поразить ее зрение или потревожить ее слух. До места назначения оставалось, должно быть, совсем немного; но когда они пересекали проспект и уже практически вторглись в очередную вереницу темных чумазых улочек, кэбмен подхлестнул свою кобылу сбоку, побуждая ее сделать последнее усилие, лошадь понесла — и у экипажа сорвало колесо.

Ничуть не пострадавшая Сибилла выбралась из повозки; вокруг кэба немедленно собралась небольшая толпа: кучка воришек, настолько юных, что им было впору посещать школу для малышей, мусорщик, практически голая и мертвецки пьяная баба, наконец, два лохматых бандита, на лицах которых прямо-таки отпечаталась звериная жестокость, с трубками в зубах и руками в карманах.

— Дальше я вас везти не смогу, — сказал кэбмен, — с вас три шиллинга за проезд.

— Что же мне делать? — спросила Сибилла, доставая кошелек.

— Лучшее, что может сделать юная леди, — хрипло сказал мусорщик, — так это угостить нас всех чем-нибудь этаким.

— Твой черед платить, — пискнул юный воришка.

— С превеликим удовольствием выпью за твое здоровьице, дорогуша, — пьяно икнув, сказала баба.

— Сколько у тебя там? — вновь подал голос воришка и попытался выхватить кошелек, но не сумел: ростом не вышел.

— А ну без рук! — сказал один из бандитов, вынимая трубку изо рта и посылая клуб дыма Сибилле в лицо. — Мы отведем эту дамочку к мамаше Поппи и славно скоротаем с ней вечерок.

Но в эту минуту появился полицейский, участковый от регулярного гарнизона: он увидел, что один из экипажей Ее Величества попал в аварию, и решил, что обязан вмешаться.

— Вечер добрый, — сказал он. — Что здесь происходит?

И кэбмен, который был славным парнем, однако до этого не знал, как помочь Сибилле в этой весьма и весьма непростой ситуации, в краткой и живописной манере, присущей кокни, описал все детали произошедшего, в полной мере воздав должное своей запоздалой пассажирке.

— Ах, вон оно что, — сказал полицейский. — Дама-то приличная, правда? Вот я бы и советовал тебе, Колченогий, и тебе, Дик Чертов Огонь, заворачивать оглобли. Да и вам, любезная, пора бы и честь знать; давайте-ка пошевеливайтесь. А ну пошла! — И, схватив бабу за плечо, он хорошенько толкнул ее, отчего та отлетела в сторону едва ли не на ярд[34]. — А вам что нужно? — угрюмо обратился он к ребятне.

— А нам подавай квиток от Общества Нищенства^{556}, — заявил вожак банды младенцев, после чего «натянул нос» полицейскому и бросился наутек, а за ним и всё его воинство.