Сибилла

— Пожалуй, я никогда и ни с кем не вступал в активную переписку, потому что, признаюсь, никогда не хотел ни писать писем, ни получать их. Я всегда знал, что происходит, так как всегда сам находился в центре событий. Сам делал то, о чем обыкновенно сообщают в письмах; но теперь, когда я удалился от света, ничего не делаю, живу в деревне, да еще в августе, мне бы хотелось получать весточки от друзей ежедневно, однако я не представляю, к кому бы за этим обратиться. Юджин де Вер не станет писать, Милфорд не сможет; что же до Фитц-Херона, он ужасный эгоист и всегда хочет, чтобы ему отвечали.

— Это так неразумно, — заметила леди Бардольф.

— Да и вообще, о чем они могут сообщить мне сейчас? Они уехали на Вересковые Пустоши и замечательно проводят там время. Предлагали мне отправиться с ними, но я, как видите, не могу, мне нельзя оставлять Джоан, а вот почему нельзя, я, в сущности, не понимаю: Эгертон в этом году был на Пустошах и оставлял леди Августу с ее отцом.

В комнату вошла только что возвратившаяся с променада леди Мод в шляпке. Она была в необычайном оживлении и очень обрадовалась, увидев собравшихся; она ездила в Моубрей, чтобы послушать, как поют в городской католической церкви; после того как отслужили мессу, провели сбор средств для нуждающихся местных рабочих. Леди Мод уже несколько дней как сообщили о том, что она услышит самый прекрасный голос в своей жизни, однако впечатление сильно превзошло ее ожидания. Голос был словно бы женский, но невозможно даже представить себе более нежные и в то же время волнующие звуки; словом, то было ангельское пение.

Мистер Маунтчесни упрекнул леди Мод за то, что она не взяла его с собой. Он любил музыку и пение, особенно женское; и теперь, когда в округе было так мало способов развлечься, его поразило, что леди Мод не потрудилась его пригласить. Свояченица напомнила, что она специально просила его отвезти ее в Моубрей, но он отказался от этой чести, сочтя, что ему будет тоскливо.

— Верно, — признал мистер Маунтчесни, — но я полагал, что Джоан едет с тобой, и вы отправитесь за покупками.

— Хорошо, что в нашей Палате успели объявить перерыв до того, как начались эти волнения в Ланкашире, — сказал лорд Бардольф лорду де Моубрею.

— По-моему, лучшее, что мы можем предпринять — это оставаться в своих поместьях, — ответил тот.

— Мой сосед Марни страшно волнуется, — заметил лорд Бардольф, — всё его конное ополчение выведено.

— Но ведь в Марни всё спокойно?

— Более-менее; хотя эти поджоги приводят нас в замешательство. Марни отказывается верить, что они как-то связаны с положением тружеников — а уж он-то, конечно, крайне проницательный человек. И все-таки я не знаю, что на это сказать. В нашем приходе очень непопулярен Закон о бедных. Марни считает, что все поджигатели — чужаки, нанятые «Лигой против хлебных законов»^{611}.

— А вот и леди Джоан, — воскликнула леди Бардольф, когда жена мистера Маунтчесни вошла в комнату. — Моя драгоценная леди Джоан!

— Послушай, Джоан, — обратился мистер Маунтчесни к жене, — Мод была в Моубрее и слушала самое чудесное пение на свете. Почему мы не поехали с ней?

— Я предлагала тебе, Альфред.

— Помнится, ты что-то говорила о поездке в Моубрей и о том, что вы хотите посетить несколько мест. А я больше всего на свете ненавижу делать покупки. Самое тоскливое в мире занятие. К тому же ты необычайно медлительна, когда ходишь по магазинам. Но пение, волшебное пение в католическом храме, пение женщины, и, возможно, прекрасной женщины, — это совершенно другое дело; и я бы так приятно провел время — никто здесь и представить себе не может! Не знаю, как вам, леди Бардольф, но для меня август в деревне — это просто… — И, не закончив фразы, мистер Маунтчесни изобразил на лице неописуемое отчаяние.

— А вам не удалось рассмотреть, как выглядит эта певица? — спросил вполголоса мистер Хаттон, присаживаясь рядом с леди Мод.

— Лично я ее не видела, но говорят, что она прекрасна, просто несказанная красавица; я пыталась ее разглядеть, но тщетно.

— Она профессиональная певица?

— Мне так не кажется; думаю, это дочь кого-то из жителей Моубрея.

— Леди де Моубрей, давайте пригласим ее в замок, — взмолился мистер Маунтчесни.

— Если вам угодно, — ответила леди де Моубрей, томно улыбнувшись.

— Ну наконец-то у меня появилось занятие! — воскликнул мистер Маунтчесни. — Я поскачу в Моубрей, найду эту прекрасную певицу и привезу ее в замок.

Глава пятая