Сибилла

— Ну же, кретин, — крикнул он, обращаясь к Туммасу. — Чего рот раззявил? Построй-ка своих людей, а то я задам вам жару!

— Кретин? — переспросил Туммас, с бесконечным изумлением глядя на Мика. — Да кто ты такой, чтобы обзывать меня кретином? Сопливый ткачишка-кустарь, вот что я тебе скажу, а то и отродье какого-нибудь фабричного раба. Кретин, чтоб меня! Что же будет дальше, если теперь «чертова кота» называет кретином такое ничтожество, как ты!

— Я дам вам небольшой совет, молодой человек, — заметил мастер Никсон, вынимая трубку изо рта и выпуская огромный клуб дыма. — Непременно спуститесь в шахту на пару месяцев, тогда вы узнаете кое-что о жизни, и это пойдет вам на пользу.

Пылкий характер, вероятно, вовлек бы Красавчика в несвоевременную перебранку, если бы в эту минуту кто-то не тронул его за плечо; Мик обернулся — и узнал мистера Морли. Несмотря на разницу политических взглядов, Мик испытывал к нему глубочайшее уважение, хотя, по всей вероятности, не смог бы внятно объяснить, почему именно. Чертовсор много лет твердил своему другу, что Стивен Морли — самая светлая голова в Моубрее; и, даже не одобряя достойной сочувствия слабости в отношении надуманной абстракции под названием «моральная сила», которой отличался издатель «Фаланги», он всё равно повторял, что, если когда и произойдет великая революция, в результате которой права трудящихся будут признаны, а укрепившийся дух и окрепшие рабочие руки, возможно, довершат работу и люди обретут силу, есть только один человек, способный привести их к общественному благоденствию и (как добавлял Чертовсор) «дать делу ход», — и человеком этим являлся Морли.

Стоял солнечный летний день, и Моудейл сиял точно так же, как и в ту пору, когда Эгремонт в окружении красот долины впервые стал размышлять о прекрасном. Тот же румянец на небе, та же матовая дымка на деревьях, те же блики на воде, сверкающие как бриллианты. Пастух со своим небольшим стадом переходил каменный мостик; коровы остановились, чтобы подышать свежим воздухом, и мычание их было единственным звуком, который раздавался в этом безмолвии.

Внезапно согретую солнцем тишину нарушил топот и гул толпы. Огромная орава людей неким подобием плохо организованного строя надвигалась со стороны Моубрея. Во главе ехал всадник на белом муле. Многие из его спутников были вооружены дубинами или другим примитивным оружием и выступали рядами. За ними тянулась куда более разномастная ватага, в которой не было недостатка в женщинах и даже детях. Двигались они быстро, вихрем пронеслись мимо бывшего дома Джерарда — и вот уже завиднелся поселок Траффорда.

— Все воды реки не потушат пламени, которое я сегодня зажгу, — объявил Освободитель.

— Он капиталист до мозга костей, — сказал Филд, — и способен отвлечь людские умы от «пяти пунктов», разрешив им гулять в садах и открыв для них двери купален.

— В Англии не останется больше садов и заборов, всё будет нараспашку, — продолжал Освободитель, — а в купальнях мы станем топить врагов простого народа. Я всегда был против мытья, оно из человека сущность вымывает.

— Прибыли, — сказал Филд, когда их взору предстали крыши деревенских домов, церковный шпиль и раскинувшееся здание фабрики. — Все двери и окна закрыты! В деревне пусто! Кто-то побывал здесь до нас и предупредил их о нашем приходе.

— Так меня не польют водой? — вскричал Епископ. — Нужен настоящий поток, чтобы потушить пламя, которое я зажгу! С чего мы начнем? Тихо там, вы! — Освободитель оглянулся и смерил своих приспешников таким мрачным взглядом, который ни один из них ни за что не смог бы забыть. — Замолчите вы или нет? Еще как замолчите, правда? Или мне подойти?

Послышалась робкая возня, после чего стало относительно тихо.

Деревенские женщины и дети собрались во дворе фабрики, главные ворота которой были закрыты.

— Что мы сожжем первым? — спросил Епископ.

— В принципе, мы можем провести краткие переговоры, — предложил Филд, — может быть, мы добьемся разрешения войти, а уж тогда обчистим всё здание и дадим людям сжечь машины. Это послужит для посельчан отличным уроком.

— Главное — сжечь, — согласился Епископ. — Мне дела нет до того, чему ты собрался их учить. Оставляю этих людей тебе, а вот у меня всё же найдется огонь на их воду.

— Я подойду поближе. — И с этими словами Филд направился к воротам и позвонил в висевший на них колокольчик; Епископ на своем муле вместе с дюжиной «чертовых котов» двинулся следом, остальная часть несметной толпы отступила примерно на двадцать ярдов[38].

— Кто там звонит? — вопросил громкий голос.

— Именем Освободителя мне приказано войти и посмотреть, исполнено ли его распоряжение о прекращении работ на этом предприятии.

— Очень хорошо, — одобрил Епископ.

— Здесь нет никаких рабочих, — послышался чей-то голос, — можете поверить мне на слово.

— К дьяволу твое слово! — взревел Епископ. — Я хочу знать…

— Тише, тише, — попросил Филд и уже громче произнес: — Возможно, вы говорите правду, но так как наших посланников сегодня утром не впустили внутрь и отнеслись к ним с вопиющим неуважением…

— Да! — заорал Епископ.