Сибилла

— С вопиющим неуважением, — продолжал Филд, — мы должны увидеть воочию, как обстоят дела. Я прошу вас — и даже советую вам — сейчас же впустить Освободителя.

— Сюда никто не войдет, — ответил невидимый привратник.

— Баста! — крикнул Епископ.

— Берегитесь! — предупредил Филд.

— Впустите вы нас или нет, всё равно! — заявил Епископ. — Огонь за воду, я пришел ради этого. Давай, ребята!

— Стойте! — сказал невидимка. — Я хочу вам кое-что сказать.

— Он собирается нас впустить, — шепнул Филд Епископу.

И вдруг на плоской крыше сторожки, примыкавшей с одной стороны к воротам, появился Джерард. Его вид, фигура и поза были в равной степени внушительны, и, завидев этого человека, многотысячная толпа непроизвольно взревела от радости. Они узрели того, кто, в конце концов, был самым популярным народным предводителем, когда-либо появлявшимся в этих краях, чье красноречие очаровывало и покоряло, чье бескорыстие признавалось всеми, чьи страдания вызывали сочувствие, чье мужество, как правило, воодушевлявшее других, а также поступки, исполненные человеческого достоинства, были поводом для людской гордости. Не было ни одного моубрейца, чье сердце не зашлось от избытка чувств, чья память не воскресила воззвания, что звучали с Друидова Алтаря, и знаменитые сходки на Вересковой Пустоши.

Раздался всеобщий крик:

— Да здравствует Джерард!

Епископ, как и многие выдающиеся люди не любивший, когда чествуют кого-то, кроме него самого, сильно возмутился и немного обеспокоился.

— Что это значит? — зашипел он на Филда. — Я пришел сжечь эту фабрику.

— Подождите немного, — ответил Филд. — Надо слегка задобрить жителей Моубрея. Это их любимый предводитель, — по крайней мере, он когда-то был таковым. Я хорошо его знаю, он смелый и честный человек.

— Это он окатил моих людей? — злобно спросил Епископ.

— Тише! — прошептал Филд. — Он будет говорить.

— Друзья! — обратился к толпе Джерард. — Ибо если мы не друзья, то кто нам друг? (Бурные аплодисменты, крики «Точно!».) — Если вы пришли узнать, остановлены ли фабрики Моудейла, то даю вам слово: сейчас не работает ни одна машина, ни один человек (оглушительные аплодисменты). Думаю, вы поверите мне (возгласы одобрения, крики «Поверим!»). Уверен, меня знают в Моубрее («Да здравствует Джерард!») и на Моубрейской Пустоши тоже (шумные аплодисменты). Мы встречались прежде («Было дело!») и еще встретимся (оглушительные аплодисменты). У народа не так много друзей, чтобы ссориться с теми, кто нам сочувствует. Здешний хозяин сделал всё, что мог, чтобы облегчить вашу участь. Он не из тех, кто отрицает, что у рабочих есть права (бурные аплодисменты). Я убежден, что мистер Траффорд всегда признавал это (продолжительные аплодисменты, крики «Так и есть!»). Так вот, его ли нам следует карать? («Нет, нет!») Если сегодня утром он оказал некоторым посетителям весьма прохладный прием (недовольный гул), то, может быть, это произошло потому, что их лица были ему незнакомы (бурные аплодисменты и смех со стороны моубрейцев). Я уверен, они наши единомышленники, в этом нет сомнений, только своя рубаха все-таки ближе к телу (громовые аплодисменты). Теперь, ребята, трижды ура Национальному Празднику! — Джерард выдержал паузу, и его словам эхом ответила тысяча голосов. — Здешний хозяин не желает ему препятствовать; он лишь хочет добиться того, чтобы все работы действительно были остановлены (крики «Правильно!»). Вот и я так считаю, — продолжил Джерард. — Это честно, честно и по-мужски; он, истинный англичанин, любит народ так же, как и его предки (оглушительные аплодисменты). Троекратное «ура» мистеру Траффорду! — И оно прозвучало. — И трижды «ура» миссис Траффорд, другу бедняков! — И в эту секунду многие в толпе не только воодушевились, но и расчувствовались: все клятвенно заверяли друг друга, что Траффорд — истинный англичанин, а жена его — настоящий ангел, сошедший с небес. Чувства моубрейцев были столь заразительны, что они передались и «чертовым котам»: те аплодировали, пожимали друг другу руки, чуть ли не проливали слезы, — хотя, надо признаться, у них возникло смутное ощущение, будто всё это завершится попойкой.

Их великого вождя эта сцена, однако, не тронула, и только животная тупость помешала ему предпринять что-нибудь, дабы пресечь этот наплыв общественных чувств; однако он был совершенно ошеломлен подобной сменой курса и впервые не нашел поддержки у Филда. Чартист оробел при виде Джерарда — своего старого товарища по событиям, к которым обращалась его память, того, чей верховный гений часто руководил им и направлял его. Джерард тоже узнал Филда, даже сделал несколько персональных отсылок и обратился к нему лично, что затронуло совесть юноши и польстило его тщеславию. Ряды смешались, боевой дух похода улетучился, многие заговорили о возвращении, а несколько отставших от строя человек уже повернули назад; Епископ, молчаливый и смущенный, продолжал постукивать кувалдой по загривку своего мула.