Читаем Силуэты театрального прошлого. И. А. Всеволожской и его время полностью

М. М. Иванов. Михаил Михайлович Иванов известен был как довольно строгий музыкальный критик. Я познакомился с ним по назначении на должность управляющего делами Дирекции театров. Ему, как не особенно приятному человеку в музыкальном мире, как сотруднику «Нового времени», обидевшему в свое время своими рецензиями многих композиторов, трудно было попасть со своими произведениями в столичный репертуар. Случайно мне удалось с некоторым удовольствием прослушать, с фортепьяно, его оперу «Забава Путятишна»[154]. С согласия Всеволожского я поставил эту оперу в московском театре. По отзывам, она имела незначительный успех и скоро сошла с репертуара.

Барон Фитингоф-Шель ос та лся у меня в памяти как чрезвычайно скромный и непритязательный человек, написавший несколько опер. Из них одну, оперу «Тамара», Всеволожской, протежировавший барону, рекомендовал поставить на сцене вопреки желанию Направника, признававшего произведения Шеля безграмотными. Шель по странной случайности выбирал для своих опер использованные сюжеты. «Тамара» прошла без успеха.

Прочие композиторы. Совершенно незаметными прошли произведения Аренского, Казаченко и Шефера, а в Москве – Блюремберга.

Б. Режиссура

Состав режиссеров по различным отраслям сцены стоял ближе к моему наблюдению, чем авторы и композиторы. В памяти моей последовательно выступают по русской драме Потехин, Медведев, Крылов и Карпов.

А. А. Потехин. Известный писатель, романист и драматург Алексей Антипьевич Потехин, преисполненный добрых намерений, честный и умный исполнитель своих обязанностей, не был достаточно подготовлен ни к технике сценического дела, ни к административной работе. Человек необыкновенной доброты и снисходительности, он не в силах был поддерживать в русской драматической труппе необходимую дисциплину. К тому же он имел слабость: пристрастно относился к особо симпатичным ему артисткам и неосновательно баловал их ролями в ущерб делу. Хотя Алексей Антипьевич и приходился мне двоюродным братом, но, по случайно сложившимся обстоятельствам, мы не были близки друг к другу как родственники, не были знакомы домами, и я не знаю ни его семейной, ни общественной жизни.

Дела в Александринском театре шли не блестяще, сборы были хороши, но не было желательного для Дирекции подъема в оценке репертуара со стороны публики, прессы и самих артистов. Всеволожской не был удовлетворен и искал заместителя Потехину.

П. М. Медведев. Преемником Потехина, но уже под титулом главного режиссера, а не управляющего труппой, был приглашен Петр Михайлович Медведев. Он был известен как талантливый провинциальный актер и как опытный и редкий по честности и компетентности антрепренер. Его сценическую школу прошли многие выделяющиеся артисты, между прочими В. Н. Давыдов. Приглашение на Александринскую сцену, через артистку Д. И. Мусину-Пушкину, застало Петра Михайловича на казанской его антрепризе. В нем проявились на месте главного режиссера многие положительные качества. Работа драматической труппы оживилась, но некоторые артисты встретили его как провинциального деятеля, с предвзятым отрицательным отношением. Медведев заботился об освежении и обогащении труппы новыми силами из провинции. Но сделанные им в этом направлении попытки не дали удачи. Приглашенные им артисты с солидными именами в провинции, как, например, комик Мирский, не имели успеха. Надо, впрочем, заметить, что перевод и приглашение на гастроли московских артистов Дирекции приводили к подобным же результатам. Так, например, артисты Ленский и Ильинская, занимавшие видное место в Малом театре в Москве, на Александринской сцене оказались бледными. Петр Михайлович Медведев объяснял это явление большими, непривычными размерами портала, высоты и ширины сцены Александринского театра, требующими большого напряжения голоса. И это весьма вероятно.

Всеволожской во многих случаях не был доволен Медведевым в выборе репертуара и в распределении ролей, и после четырех или пяти лет службы главным режиссером ангажировал его как актера и на место его пригласил В. А. Крылова как управляющего труппой.

В. А. Крылов. Виктор Александрович Крылов уже очерчен выше как драматический писатель. При его назначении я лично опасался, что он при своих авторских аппетитах заполонит репертуар своими пьесами. Но надо отдать ему справедливость – этого не случилось. Как администратор он оказался слабым и нерешительным с артистами. Кроме того, он был неустойчивым в выборе репертуара. В среде артистов он не пользовался особым расположением. Всеволожской не нашел в Крылове ожидаемого им распорядителя, часто был не согласен с ним в выборе репертуара и легко сдался на советы заменить Крылова Карповым.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Русский крест
Русский крест

Аннотация издательства: Роман о последнем этапе гражданской войны, о врангелевском Крыме. В марте 1920 г. генерала Деникина сменил генерал Врангель. Оказалась в Крыму вместе с беженцами и армией и вдова казачьего офицера Нина Григорова. Она организует в Крыму торговый кооператив, начинает торговлю пшеницей. Перемены в Крыму коснулись многих сторон жизни. На фоне реформ впечатляюще выглядели и военные успехи. Была занята вся Северная Таврия. Но в ноябре белые покидают Крым. Нина и ее помощники оказываются в Турции, в Галлиполи. Здесь пишется новая страница русской трагедии. Люди настолько деморализованы, что не хотят жить. Только решительные меры генерала Кутепова позволяют обессиленным полкам обжить пустынный берег Дарданелл. В романе показан удивительный российский опыт, объединивший в один год и реформы и катастрофу и возрождение под жестокой военной рукой диктатуры. В романе действуют персонажи романа "Пепелище" Это делает оба романа частями дилогии.

Святослав Юрьевич Рыбас

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное