Сказание о пальме

Так успешно начатый поход превратился в беспорядочное отступление. Весь правый фланг фронта полностью расстроился. Корганов приказал разоружить и арестовать в полном составе роту и направить ее на остров Нарген для предания суду военного трибунала и обратился к войскам с приказом:

«Впредь всякого, кто откажется выполнить боевой приказ, либо расстреливать на месте, либо силой оружия заставлять идти в передовой наступающей цепи... В Красной Армии должны быть уничтожены все жалкие трусы!»

Но этого, конечно, было мало. Для того чтобы восстановить положение, нужны были свежие резервы. 30 июня был объявлен приказ о мобилизации бывших офицеров и солдат, прошедших курс учебных команд всех родов оружия. Затем был объявлен призыв граждан 1893—1897 годов рождения. Но эти приказы выполнялись плохо. Дух пораженчества, охвативший фронт, в городе был еще сильнее.

Все взоры были обращены на юг, к Бичерахову. Он со своими свежими силами мог внести перелом в настроение на фронте и в тылу. Прибытия отряда ожидали со дня на день. Но раньше чем он погрузился на пароходы, в Баку прибыл представитель военревкома Энзели...

— Степан Георгиевич, разрешите представить вам секретаря Энзелийского военревкома товарища Коломийцева. Он недавно прибыл из Решта и может рассказать кое-что интересное о Бичерахове...

Шаумян по обыкновению внимательно и дружески посмотрел на вошедшего с Шеболдаевым высокого, стройного молодого человека в солдатской одежде, с тонкими чертами лица и большими задумчивыми глазами. Он знал, что Иван Коломийцев после Октября прошлого года был комиссаром Первого Кавказского конного корпуса в Персии, а после демобилизации армии стал секретарем Энзелийского военревкома.

Шаумян пригласил вошедших сесть и спросил у Коломийцева:

— Ну-с, что ж нового вы можете сообщить?

— Я ездил в Решт, чтобы известить Бичерахова о нашем нежелании пропустить англичан дальше и пригласить его в Баку для переговоров, — спокойно, обдумывая каждое слово, начал говорить Коломийцев. — Кроме того, я посылал туда одного из наших очень знающих товарищей — Сергея Буданцева. Поэтому то, что я сообщу вам, является суммой наших общих впечатлений, Степан Георгиевич.

«Вот, оказывается, кто тот «толковый человек», на письменные запросы которого я тогда обратил внимание!» — вдруг подумал Шаумян. И сказал вслух:

— Первое, что нас интересует, это — настроение отряда.

— Выяснить настроения и мысли более полутора тысяч человек на основании кратковременных и беглых бесед с десятками — задача, конечно, нелегкая... (Шаумян кивнул в знак одобрения.) Это тем более трудно, что разговоры солдат и офицеров сосредоточены вокруг «chemin de fer», «deux tableax»[8] и «двадцати одного», дам рештского полусвета и «арваток», вин, араки и венерических заболеваний... Отряд развращен высокими окладами, безделием, возможностью широко пользоваться услугами голодающих персов. Поэтому солдаты весь день шляются по улицам, стреляют и часто используют холодное оружие... Боевая дисциплина в отряде высока, но в повседневной жизни этого почти не чувствуется. Стремление поскорее попасть домой, довольно естественное после длительного нахождения на чужбине, в разговорах не фигурирует. Однако некоторые солдаты говорили мне, что если бы у рядовых была гарантия, что их свободно отпустят домой, то отряд распался бы. Стремление домой, вероятно, очень большое, но оно искусно усыплено. Таково мое общее впечатление, Степан Георгиевич...

— А как относятся солдаты и офицеры к начальнику отряда? — спросил Шаумян.

Коломийцев, прежде чем ответить, подумал и улыбнулся.

— Первое, что поражает в отряде, — это количество Бичераховых в миниатюре, — сказал он. — Подражание начальнику отряда в манере говорить, ходить с палкой, подавать левую руку при приветствии — все это распространено до смешного. Даже люди, иронизирующие над этим, палку все же носят...

— Это любопытно, — задумчиво произнес Шаумян. — Значит, в отряде преклоняются перед начальником?

— Да, Степан Георгиевич. Преданность, в особенности среди офицеров, граничит со своеобразным обожанием, вызванным личной храбростью Бичерахова, его несомненным дарованием в вопросах стратегии и политики. Многие явления офицеры отряда воспринимают только с точки зрения самого Бичерахова. Таково отношение, например, к признанию Советской власти, к службе в Красной Армии. Солдаты же относятся к Бичерахову, как к щедрому работодателю, и ни работы, ни работодателя менять не собираются. Меня уверяли, что своих соплеменников этот осетин за проступки «отечески» избивает, и те покорно это переносят... Во всяком случае, солдаты мне говорили, что к Бичерахову они всегда вернутся. Офицеры же намекали, что Бичерахов может сыграть роль кавказского Наполеона...

При этих словах Шеболдаев многозначительно посмотрел на Шаумяна.

— М-да... — Степан Георгиевич тряхнул головой, словно хотел отогнать невеселые мысли, и задал следующий вопрос:

— Ну, а каковы связи отряда с англичанами, в чем они заключаются и кем осуществляются?