Сказание о пальме

— Странный вопрос... — Пожав плечами, Хатисов с апломбом произнес: — Пора вам, молодой человек, привыкнуть к мысли, что мы, армяне, приобрели свою государственность, что у нас есть своя дипломатия, свое министерство иностранных дел, которое может поручить вам, как офицеру армянской армии, важные задания, не посвящая в государственные тайны, являющиеся достоянием лишь нескольких человек, ответственных за судьбы нации!

«Плохо же вы начинаете свою дипломатию, — подумал Вартан, но тут же спохватился: ведь это — единственный шанс попасть в Баку! И если они задумали новую подлость, я должен помочь бакинцам разоблачить их».

— Разумеется, господин министр. — Вартан впервые любезно улыбнулся. — Я имею в виду тот случай, если мне придется уничтожить письмо и передать содержание устно.

— Нет, мы предпочли бы избежать этого. Потому вы и должны приложить все усилия, чтобы господин Корганов пропустил вас в Баку.

...Однако в тот же день Вартан узнал от знакомого офицера то, что министр иностранных дел хотел сохранить от него как величайшую дипломатическую тайну. Условия Батумского договора между Турцией и Арменией были общеизвестны, и дашнаки сами разболтали по всему городу, что скоро в Баку выедет их делегация, чтобы уговорить бакинских собратьев выполнить статью 11 этого договора.

Во время встречи с делегатами Назим-паша, конечно, в первую очередь поинтересовался: как они намереваются передать свое предложение Бакинскому национальному совету? Микаел Арзуманян объяснил, что они думают послать парламентера к красным и потребовать, чтобы их пропустили в Баку. Паша удивленно воскликнул:

— Вот как вы просто представляете себе это дело! — И насмешливо продолжал: — Должен сообщить, что мы, воюя с большевиками, несколько лучше узнали их, и можем заверить, что это очень серьезные люди, господа, поэтому с подобной миссией едва ли пропустят вас в Баку!

Вартан слушал эти слова с ликованием. Ага, наконец-то вы встретились на Кавказе с серьезными людьми! То-то вы топчетесь здесь со своей армией!

— Но дашнаки в Баку — вторая по значению партия, с которой большевики вынуждены считаться! — возразил Мартирос Арутюнян. — Впрочем, на крайний случай у нас есть и другой вариант.

— Какой? — Назим повернулся к нему всем телом.

Арзуманян рассказал о Вартане.

Назим на этот раз повернулся к Вартану:

— Значит, вы были адъютантом того генерала, который собирался возглавить борьбу с нами и чуть не был убит неизвестными злоумышленниками?

— Хотя злоумышленников и не арестовали, господин генерал, но ни для кого не секрет — кто были они! — невольно вырвалось у Вартана.

Назим резко подался вперед, задышал ему в лицо.

— Так, так... А затем, значит, вы вступили в Красную Армию и дрались против имама Гоцинского? — продолжал он.

Вартан побледнел, но решил не сдаваться.

— Так точно, господин генерал!

— Потом дезертировали из Красной Армии, — он подчеркнул слово «дезертировали», — пробрались в Армению и дрались против нас?

— Так точно, господин генерал! — Вартан был почти уверен, что наступил его последний час.

— А теперь вы опять хотите вернуться в Баку, где ваша сестра служит у Шаумяна, а ее жених является главнокомандующим армией и военным министром?.. — И, не дав Вартану ответить, Назим резко повернулся к Арзуманяну и Арутюняну: — Может быть, для вас, армян, в таком поведении ничего необычного нет, но мы, турки, никогда не стали бы доверять такому человеку!

Вартан мельком посмотрел на делегатов и по их лицам понял: они смертельно перепуганы и, если сейчас паша арестует и казнит его, пальцем не шевельнут в его защиту. Опыт военного, а еще больше инстинкт самосохранения подсказали Вартану, что его спасти сейчас может только решительная контратака, крайний риск.

— Если вы позволите, господин генерал, то я укажу в моих действиях на один мотив, который, быть может, убедит вас, что и среди армян есть люди с твердыми принципами. — И, не дожидаясь согласия, он продолжал, все более повышая голос: — Да, это правда, что моя сестра — член большевистской партии и невеста командующего красными войсками. Но я придерживался совершенно иных взглядов и осуждал их за то, что они распыляют в этот роковой час силы нашего народа, борются за Баку, вместо того чтобы сосредоточить их против вас — там, в Армении! Я намеревался направиться вместе с войсками генерала Багратуни туда, но, к сожалению, генерал был ранен, а армянские войска в Баку примкнули к большевикам. И тогда я решил добиться своей цели один: вступить в Красную Армию, пробиться с ней в Дагестан и оттуда кружным путем добраться до Армении. Так я и сделал, господин генерал. Я присоединился к нашим войскам и до последней минуты участвовал в сражении под Караклисом. Вы должны признать, что мы там неплохо дрались, господин генерал. И не наша вина — таких, как я и наши солдаты, — что это сражение было проиграно! А затем, уже в Тифлисе, наш министр иностранных дел сказал, что мне поручается важное задание, от которого зависит спасение армянского народа. Я сразу согласился, хотя, уверяю вас, в Баку меня вовсе не ждут с распростертыми объятиями!