Сказание о пальме

Назим смотрел на Вартана сузившимися до едва заметных щелочек глазами. Но Вартан выдержал, не отвел взора. В комнате воцарилась мертвая тишина. Назим не дышал, а хрипел, как старые кузнечные мехи. Он бы с удовольствием предал этого наглого офицера самым страшным пыткам, если бы не приказ Энвера, невыполнение которого грозило ему самому серьезными последствиями. Он понимал, что делегация может выполнить свою миссию только благодаря этому офицеру. Нет, придется потерпеть, пока Баку будет взят... Тогда, даст аллах, он снова попадет ему в руки!..

— Что ж, поручик, я ценю вашу храбрость. И ту, которую вы проявляли на поле боя, и еще больше ту, которую продемонстрировали сейчас! Идите, идите в Баку и спасите ваш народ... — На его лице мелькнула едва уловимая усмешка, но он сейчас же погасил ее и повернулся к делегатам: — Но в наш план необходимо будет внести некоторые изменения, господа...

— Какие именно, господин генерал? — поспешно наклонился к нему Арзуманян.

— Нужно, чтобы вы и этот молодой герой действовали врозь. Вы пошлете к красным парламентера и потребуете пропустить вас в Баку для встречи с Армянским национальным советом (хотя я не сомневаюсь, что получите отказ!), а поручик должен попасть туда как перебежчик. — Назим снова повернулся к Вартану и вонзил в него свои острые глаза. — Вероятно, для большей убедительности вам придется заявить, что вы разочаровались в своих идеалах и стали большевиком, а?

Примерно так и собирался поступить Вартан: рассказать Григорию честно обо всем, что видел и понял за это время. Рассказать о позоре под Карсом, Александрополем и Караклисом. О Гургене, о солдатах, которые спасли его и ждут бакинцев... Но Назиму он ответил:

— Корганов достаточно хорошо знает меня, и ни за что не поверит в это «перерождение», господин генерал. Подобная ложь только насторожит его.

— Как же вы намерены объяснить ваше возвращение в Баку?

— Тем, что здесь против вас еще ведется война — и не только большевиками, но и дашнаками. В это он поверит, будьте спокойны!

Назиму пришлось перенести и эту дерзость.

— Ладно, вам лучше знать, как спасти свою шкуру, поручик!

К лету 1918 года положение немцев на решающем для них Западном фронте стало весьма тяжелым. Туда прибыли свежие и отлично вооруженные американские войска. Антанта готовила последнее грандиозное наступление против Германии. Немцы вынуждены были оттянуть часть войск с Украины, из Польши и Прибалтики на Западный фронт.

Пользуясь этим, Советское правительство снова поставило перед Германией вопрос о прекращении турецкой агрессии на Кавказе. В конце июня посол РСФСР в Берлине Иоффе имел встречу с руководителем германской делегации на Брестской мирной конференции Рихардом Кюльманом, который обещал принудить турок прекратить военные операции дальше границ, установленных Брестским договором, если Россия согласится продать немцам некоторое количество нефти.

Одновременно с этим Советское правительство перебросило часть войск с Украинского фронта под Царицын. Предполагалось некоторое количество войск направить и в Баку.

Все это пришлось не по душе туркам и тем более Антанте. Впервые за всю войну Турция, верный вассал германского империализма, восстала против своего сюзерена. В ответ на энергичное заявление Людендорфа о том, что он не потерпит, «чтобы из-за явно вероломного поведения турецких ответственных лиц возникла опасность новой войны с Россией», Энвер указал фельдмаршалу, что продвижение турецких войск в Закавказье вызвано угрозой распространения в этом крае большевизма и армянскими «жестокостями» в отношении мусульман. В турецких же газетах появились статьи с еще более решительными заявлениями о том, что «Турция, принесшая тяжелые жертвы общему делу, вправе, не считаясь на этот раз с интересами союзников, защищать свои собственные интересы на Кавказе». И наступление турецких войск на Баку продолжалось.

Страны же Антанты, стараясь сорвать улучшение отношений между Германией и Россией, предприняли другие меры. Орудием их политики на этот раз стали левые эсеры. 6 июля члены этой партии — Блюмкин и Андреев — по подложным документам пробрались в германское посольство якобы для ведения переговоров с послом Мирбахом и, бросив бомбу, убили его.

Поздно ночью с шестого на седьмое июля Ленин телеграфировал Сталину в Царицын:

«Сегодня около 3‑х часов дня левый эсер убил бомбой Мирбаха. Это убийство явно в интересах монархистов или англо-французских капиталистов. Левые эсеры, не желая выдать убийцу, арестовали Дзержинского и Лациса и начали восстание против нас. Мы ликвидируем сегодня же ночью беспощадно и скажем народу всю правду: мы на волосок от войны. У нас заложниками сотни левых эсеров. Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов, ставших орудием в руках контрреволюционеров. Все, кто против войны, будут за нас.