Сказание о пальме

«Пробил час, когда дело спасения Баку не может уже терпеть промедления, — говорилось в воззвании. — Пробил час, когда все честные революционеры должны немедленно стать под ружье, чтобы отстоять революционную честь бакинского пролетариата... Товарищи! Перед кем хотите капитулировать? Тяжело это сказать. Под ружье, все честные пролетарии!..»

— Хорошо, — сказал Шаумян. — Постарайтесь, чтобы номер вышел пораньше и попал на все заводы и промыслы!

И тут вдруг позвонил Гюльханданян.

— Господин Шаумян, — сказал он официально. — Ставлю вас в известность, что Армянский национальный совет, всесторонне обсудив положение города, принял решение направить к противнику мирную делегацию для согласования условий капитуляции.

— Как, через нашу голову?! — закричал в трубку Шаумян. — Вы забываете, что в городе имеется официальная власть — Совет Народных Комиссаров! И я как председатель Совнаркома запрещаю вам вести какие-либо переговоры с врагом!

Гюльханданян положил трубку. Но через полчаса он снова позвонил и уже совсем иным тоном сообщил:

— Знаете, Степан Георгиевич, мы тут обсудили ваше утреннее предложение и согласились, что при всех случаях на фронте нужно иметь войска. Поэтому мы постараемся этой ночью направить на фронт шестнадцатый и восемнадцатый батальоны.

— Сколько штыков это составит? — спросил Шаумян.

— Около тысячи триста.

— Постарайтесь, чтобы они скорее оказались на передовой, там ведь дерется всего четыреста человек!

Но каково было изумление Шаумяна, когда в три часа ночи снова раздался звонок и все тот же Гюльханданян радостным тоном сообщил:

— Шестнадцатый и восемнадцатый батальоны уже направились на фронт, Степан Георгиевич!

— Очень хорошо...

— И я хочу сообщить одну приятную новость, — продолжал Гюльханданян. — Кажется, мы завтра сможем направить на фронт все три тысячи солдат бригады Амазаспа!

Это был действительно подарок! И, судя по тому, как выжидательно дышал в трубку Гюльханданян, там ждали выражения благодарности.

— Спасибо, Абрам Саакович, — сказал Шаумян. — Теперь я уверен, что Баку можно спасти.

Он сообщил об этом Джапаридзе, Корганову и другим товарищам и лишь к пяти часам утра наконец прилег, не раздеваясь, на диван.

...Его разбудил голос Джапаридзе:

— Степан, вставай!

В кабинете собрались все комиссары. И по тревожному голосу Алеши, и по взглядам собравшихся Шаумян понял: стряслась беда.

— К телефону... Аветисов звонит, — отрывисто сказал Алеша.

— Несмотря на ваше обещание, сил на фронте не прибавляется! — истерически кричал Аветисов. — А противник напирает. Сообщаю, что через несколько часов сдача города неминуема!

— Разве шестнадцатый и восемнадцатый батальоны не прибыли на фронт?

— Прибыли только 320 штыков из шестнадцатого батальона, но не хотят принимать участия в бою!

— Почему?

— Потому, что другие не вышли! Если вы не разрешите мне немедленно выкинуть белый флаг, кровь сотен тысяч жертв будет на вашей совести!

— Да перестаньте вы наконец! — прикрикнул Шаумян. — Я и без вас знаю, за что мне отвечать!

Он бросил трубку и повернулся к остальным.

— Звонили Гюльханданяну? Еще нет? Ну, тогда я сам!

По тому, как быстро Гюльханданян взял трубку, Шаумян понял, что там ждали его звонка.

— В чем дело, господин Гюльханданян? Почему обещанные войска не вышли на передовые?

И снова сухой, официальный тон:

— Только что у нас состоялось совещание Армянского национального совета, господин Шаумян. И мы снова пришли к окончательному выводу, что защищать город невозможно, нужно поднять белый флаг.

— Как, опять?! Да вы что, в бирюльки играете? Я требую немедленно явиться в Совнарком и дать объяснение — что происходит?

— Что ж, я скоро прибуду! — почти с угрозой ответил Гюльханданян.

— Новый состав Центрокаспия постановил направить пароходы в Энзели за англичанами, Степан Георгиевич, — доложил Корганов.

— И они требуют сегодня же созвать экстренное заседание Совета «для решения вопроса о власти», — прибавил Джапаридзе. — То есть для свержения Советской власти.

— А Центрокаспий знает о решении дашнаков поднять белый флаг? — спросил Шаумян.

— Я им сообщил, — ответил Корганов. — Ермаков прорычал: «Я им покажу белый флаг!» Ведь эсеры-то за приглашение англичан!

— Противник занял станцию Насосную, Степан Георгиевич, — сообщил Везиров. — Поступление питьевой воды в город прекратилось...

Едва собравшиеся вышли, как прибыли Гюльханданян и полковник Тер-Казаров.

— Что случилось, господа? — стараясь сдерживаться, спросил Шаумян. — Еще ночью вы обещали послать на фронт войска и вдруг утром изменили решение.

— Войска не верят в победу, господин Шаумян. Они не хотят больше проливать напрасно свою кровь, — ответил Тер-Казаров.

— Войска или их руководство? — спросил Шаумян.

— Ну и руководство тоже! — с вызовом ответил Гюльханданян. — Вам не кажется, что руководству тоже может надоесть создавшееся положение?

— Какое именно?

Гюльханданян, придвинувшись к нему, сказал раздельно:

— Если речь идет о защите города нашими войсками, то и командовать ими должны мы!..