Сказание о пальме

— У них ход не больше нашего, но мы безоружны... Если они решатся открыть огонь — вмиг потопят наши корабли!

— Они решатся, не сомневайтесь, — сказал Шаумян. — Дайте сигнал всем повернуть назад.

Джапаридзе и Корганов напряженно смотрели на него, но ничего не говорили.

— Вернемся в город, — сказал им Шаумян. — А потом поговорим!

Когда пароходы снова вошли в бухту, к «Ивану Колесникову» подошел «Астрабад» и потребовал выдачи Степана Шаумяна.

Корганов, выхватив у капитана рупор, крикнул на всю бухту:

— Убирайтесь вы к...!

На канонерках началась какая-то возня, и вскоре орудия обоих судов стали поворачиваться на «Колесникова».

Шаумян, прищурив глаза, следил за всем этим, а в голове проносились обрывки мыслей: «Вон, оказывается, в чем дело!.. Не оружие и даже не деньги их интересовали, а я... За моей головой они погнались..» Он вспомнил тот день на вокзале в Гяндже, когда его хотели убить мусаватисты... Потом — в Тифлисе, когда по городу рыскали вооруженные меньшевики, чтобы расправиться с ним... А теперь — эти!

— В последний раз предлагаем Степану Шаумяну перейти на «Астрабад», иначе пароход будет пущен ко дну! — крикнули с «Астрабада».

Корганов нагнулся под поручнями, стараясь получше рассмотреть кричавшего, проговорил сквозь зубы:

— Ермаков, сволочь!

Шаумян оглянулся и увидел, что вокруг собрались женщины. У многих на руках были дети.

— Я иду! — обернулся он к своим.

— Вы с ума сошли, Степан Георгиевич! — крикнул возмущенно Корганов.

Но тут вмешался самый горячий из всех — Джапаридзе, который в эту минуту оказался самым спокойным.

— Пусть идет, — сказал он. — Нам бы только добраться до города, до своих!

Шаумян посмотрел на него и улыбнулся, Оказывается, он думал о том же.

— Спустите трап! — распорядился он.

Матросы молча спустили трап к подошедшему катеру. Все находящиеся на палубе затаили дыхание, следя за тем, как Шаумян спускается по трапу. На катере он повернулся, помахал рукой.

Джапаридзе, провожая глазами катер, скомандовал капитану:

— Полный к берегу!

Как только «Колесников» причалил к пристани, Джапаридзе без охраны, без сопровождающих побежал в город. Не прошло и получаса, как низко и тревожно заревели гудки ближайших от порта заводов. Их зов подхватили сирены нефтеочистительных заводов Черного города, Балахан и Биби-Эйбата, порта и железнодорожной станции. Это рабочий Баку поднимал голос против ареста своего вождя. А некоторое время спустя к новому правительству явился делегат от комиссара Петрова с ультиматумом: немедленно освободить Шаумяна, иначе отряд откроет боевые действия.

«Диктатура» забила отбой. Она в городе не имела достаточно сил, чтобы противостоять хотя и малочисленному, но отлично вооруженному отряду Петрова.

И на Петровской площади грянуло громкое и ликующее «ура» — рабочие приветствовали своего вождя.

Тысячи рук тянулись к нему, чтобы пожать ему руку. Отовсюду неслись возгласы: «Да здравствует наш Степан, да здравствуют комиссары-большевики!»

— Что они говорили тебе? — спрашивал Степана Джапаридзе. — Требовали деньги и оружие?

— Да... А еще, оказывается, мы с вами хотели предать туркам и немцам Баку!

— Что?.. Это мы-то?.. — не веря своим ушам, спрашивали вокруг.

— Да. Их новая газетенка «Бюллетени Диктатуры», эсеровские и дашнакские газеты сегодня вышли с обвинениями против нас: якобы сюда приезжал германский штаб, который искал в Баку... турецкий штаб. Что с этим германским штабом приехал официальный представитель Ленина с письмом на мое имя о сдаче Баку немцам!.. И представьте, там уже сидела следственная комиссия, которая хотела доказать мне все это!.. И лишь после ваших энергичных действий они извинились, заявив, что все напутали их редакции!

Четвертого августа к пристани «Кавказ и Меркурий» подошел пароход с английскими войсками во главе с полковником Стоксом. Замороченное дашнакской пропагандой население города, которому заранее сообщили, что прибывает отряд из «знаменитого Гентского полка», бросилось на пристань встречать «друзей и освободителей».

По трапу спустились полковник Стокс и четверо офицеров, за ними небольшая группа солдат. К ним поспешили члены «Диктатуры» с рукопожатиями и радостными восклицаниями. Из толпы, наблюдавшей эту сцену, неслись то восторженные, то критические замечания:

— Господа, господа, а где же остальные солдаты, почему не спускаются? — вдруг спросил кто‑то.

— Наверное, ждут команды, ведь у них — дисциплина!

— Посмотрите, господа, они пошли к машинам!.. А команды так и не было.

И вдруг чей-то громкий и насмешливый голос крикнул на всю пристань:

— Фу-ты, заладили, чисто попугаи: «Команда, команда!..» Да не будет никакой команды: сколько прибыло, столько и слезло!

Какая-то дамочка пискнула возмущенно:

— Неправда! У них шестнадцать тысяч человек, и все они должны прибыть сюда!

И тут вдруг всем стало ясно, что «на помощь» Баку прибыли не шестнадцать тысяч солдат и офицеров, не тысяча и даже не сотня, а вот эта кучка людей.