Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

Поэтому діаволъ усиливается сначала сдѣлать, чтобы оставлена была непрестанная сердечная молитва, а потомъ внушаетъ пренебреженіе къ установленнымъ временамъ молитвы и правила, совершаемаго тѣлесно. И, такимъ образомъ, вначалѣ помыслъ {379} предается слабости — вкусить прежде времени какую‑нибудь малость пищи и что‑либо самое незначительное и ничтожное, а по впаденіи въ нарушеніе воздержанія своего человѣкъ поползается въ невоздержность и блудъ. Сначала одолѣвается желаніемъ (лучше же сказать, маловажнымъ представляется это въ глазахъ его) посмотрѣть на наготу своего тѣла или на другую какую красоту членовъ своихъ, когда снимаетъ съ себя одежды свои, или когда выходитъ онъ для тѣлесной потребности, или входитъ въ воду, и разслабитъ чувства свои, или смѣло положитъ руку подъ одежды свои и начнетъ осязать тѣло свое, а потомъ возстаетъ уже на него и прочее одно за другимъ. И кто прежде охранялъ твердыню ума и скорбѣлъ о чемъ‑либо одномъ изъ сказаннаго, тотъ отверзаетъ тогда къ себѣ широкіе и опасные входы, потому что помыслы (скажу уподобительно), какъ вода, пока отовсюду бываютъ сдерживаемы, соблюдаютъ добрый свой порядокъ, а если мало изъ твердыни своей выступятъ наружу, производятъ разореніе ограды и великое опустошеніе. Ибо врагъ днемъ и ночью стоитъ у насъ передъ глазами, примѣчаетъ, выжидаетъ и высматриваетъ, какимъ отверстымъ для него входомъ чувствъ нашихъ войти ему. И когда допущено нами нерадѣніе въ чемъ‑либо одномъ изъ сказаннаго выше, тогда этотъ хитрый и безстыдный песъ пускаетъ въ насъ стрѣлы свои. И иногда природа сама собою любитъ покой, вольность, смѣхъ, пареніе мыслей, лѣность, и дѣлается источникомъ страстей и пучиною мятежа, иногда же противникъ тайно влагаетъ это въ душу. Но мы великіе труды свои замѣнимъ, поэтому, трудами малыми, которые почитаемъ за ничто. Ибо, если сіи пренебрегаемые нами труды, какъ показано, предотвращаютъ многіе великіе подвиги, неудобоисполнимые труды, смятенныя боренія и тяжкія раны, то кто не поспѣшитъ сими малыми предварительными трудами обрѣсти себѣ сладостный покой?

О, какъ удивительна ты, мудрость, какъ издалека все предусматриваешь! Блаженъ, кто обрѣлъ тебя. {380} Ибо онъ свободенъ отъ нерадѣнія юности. Если кто за малую цѣну или малую вещь покупаетъ врачество отъ великихъ страстей, то хорошо онъ дѣлаетъ. Ибо однажды нѣкто изъ любомудрыхъ, покачнувшись отъ слабости и ощутивъ это, быстро исправился, внезапно сѣвъ; другой, посмотрѣвъ на него, разсмѣялся на это. Но онъ отвѣчалъ: „не этого убоялся я, но боюсь небреженія: потому что малая небрежность нерѣдко ведетъ къ великимъ опасностямъ. А тѣмъ, что нарушилъ я порядокъ, и вскорѣ исправился, показалъ, что я трезвенъ, и не пренебрегаю даже и тѣмъ, что не страшно“. Вотъ любомудріе — и въ маломъ и въ незначительномъ, что ни дѣлаетъ человѣкъ, быть ему всегда трезвеннымъ. Онъ уготовляетъ себѣ великое упокоеніе, и не спитъ, чтобы не случилось съ нимъ чего‑либо противнаго, но заблаговременно отсѣкаетъ поводы къ тому[613] и ради маловажныхъ вещей переноситъ малую скорбь, уничтожая ею скорбь великую.

А безразсудные малый близкій покой предпочитаютъ отдаленному царству, не зная, что лучше претерпѣть мученія въ подвигѣ, нежели упокоиться на ложѣ земного царства и быть осуждену за лѣность. Мудрымъ вожделѣнна смерть, только бы не подпасть обвиненію, что какое‑либо изъ дѣлъ своихъ исполнили безъ трезвенности. Почему и говоритъ Премудрый: „будь бодрственъ и трезвенъ ради жизни своей“; потому что сонъ ума сроденъ истинной смерти и есть ея образъ. А богоносный Василій говоритъ: „кто лѣнивъ въ чемъ‑либо маломъ, о томъ не вѣрь, что отличится онъ въ великомъ“.

Не унывай, когда дѣло идетъ о томъ, чтобы доставитъ тебѣ жизнь, и не полѣнись за это умереть, потому что малодушіе — признакъ унынія, а небреженіе[614] — матерь того и другого. Человѣкъ боязливый даетъ о себѣ знать, что страждетъ двумя недугами, т. е. тѣлолюбіемъ и маловѣріемъ. А тѣлолюбіе — признакъ {381} невѣрія.{K} Но кто пренебрегаетъ симъ, тотъ удостовѣряетъ о себѣ, что всею душею вѣруетъ Богу и ожидаетъ будущаго[615].