Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

Вѣдѣніе есть предѣлъ естества и охраняетъ его во всѣхъ стезяхъ его. А вѣра совершаетъ шествіе свое выше естества. Вѣдѣніе не отваживается допустить до себя что‑либо разрушительное для естества, но удаляется отъ этого; а вѣра безъ труда дозволяетъ, и говоритъ: на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змія (Псал. 90, 13). Вѣдѣніе сопровождается страхомъ, вѣра — надеждою. Въ какой мѣрѣ человѣкъ водится способами вѣдѣнія, въ такой же мѣрѣ связуется онъ страхомъ, и не можетъ сподобиться освобожденія отъ него. А кто послѣдуетъ вѣрѣ, тотъ вскорѣ дѣлается свободенъ и самовластенъ, и какъ сынъ Божій всѣмъ пользуется со властію свободно. Возлюбившій вѣру сію, какъ Богъ, распоряжается всякимъ тварнымъ естествомъ, потому что вѣрѣ дана возможность созидать новую тварь, по подобію Божію, какъ сказано: восхотѣ, и все явится предъ тобою (Іов. 23, 13). Нерѣдко она можетъ все производить и изъ не‑сущаго. А вѣдѣніе не можетъ что‑либо произвести безъ вещества. У вѣдѣнія нѣтъ столько безстыдства[144], чтобы производить то, чего не дано естествомъ. Да и какъ ему произвести это? Текучее естество воды на хребетъ свой не пріемлетъ слѣдовъ тѣла, и приближающійся къ огню сожигаетъ себя; а если у него достанетъ на то дерзости, то послѣдуетъ бѣда.

Вѣдѣніе съ осторожностію охраняетъ себя отъ этого, и никакъ не соглашается преступить въ этомъ предѣлъ. Вѣра же самовластно преступаетъ все, и говоритъ: аще сквозь огнь прейдеши, не сожжешися, и рѣки не покрыютъ тебе (Ис. 43, 2). И вѣра нерѣдко производила {120} сіе предъ всею тварію. А если бы вѣдѣнію открывался здѣсь случай искусить себя въ этомъ, то, безъ сомнѣнія, оно не рѣшилось бы на то. Ибо многіе по вѣрѣ входили въ пламень, обуздывали сожигающую силу огня, и невредимо проходили посреди его, и по хребту моря шествовали, какъ по сушѣ. А все это выше естества, противно способамъ вѣдѣнія, и показало, что суетно оно во всѣхъ способахъ и законахъ своихъ. Видишь ли, какъ вѣдѣніе сохраняетъ предѣлы естества? Видишь ли, какъ вѣра восходитъ выше естества, и тамъ пролагаетъ стези своему шествію? Сіи способы вѣдѣнія пять тысячъ лѣтъ, или нѣсколько меньше, или и свыше сего, управляли міромъ, и человѣкъ нисколько не могъ подъять главы своей отъ земли, и сознать силу Творца своего, пока не возсіяла вѣра наша, и не освободила насъ отъ тьмы земного дѣланія и суетнаго подчиненія послѣ тщетнаго паренія ума[145]. Да и теперь, когда обрѣли мы невозмутимое море и неоскудѣваемое сокровище, снова вожделѣваемъ уклониться къ малымъ источникамъ. Нѣтъ вѣдѣнія, которое бы не было въ скудости[146], какъ бы много ни обогатилось оно. А сокровищъ вѣры не вмѣщаютъ ни земля, ни небо. Ничего никогда не лишается тотъ, у кого сердце подкрѣпляется упованіемъ вѣры. И когда ничего не имѣетъ, всѣмъ владѣетъ онъ вѣрою, какъ написано: вся, елика воспросите вь молитвѣ, вѣрующе пріимете (Матѳ. 21, 22), и еще: Господь близъ. Ни о чемже пецытеся (Фил. 4, 5—6).