Словарь Сатаны

Спустя несколько дней после описанных событий бесстрашный, независимый и деятельный страж и советчик общественности сан-францисский «Злодей дня» вышел со статьей на весь разворот с приведенными ниже слегка смягченными заголовками: «Ад на земле! Коррупция среди руководства кладбища „Соррел-Хилл“. Священный город мертвых в грязных лапах дьявола в человеческом облике. Страшные злодеяния на кладбище. Священные могилы в запустении. Останки матери. Распад тела прекрасной дамы, бывшей при жизни душой счастливого семейства. Управляющий — бывший заключенный. Как он убил соседа, чтобы зарыть первый труп и открыть кладбище. Он хоронит своих покойников где хочет. Оскорбительное высокомерие с представителем свободной прессы. Последние слова малышки Эльзы: „Мама, скорми меня свиньям“. Контрабандист владеет нелегальной фабрикой по изготовлению костяных пуговиц на территории кладбища. Похороненный лицом вниз. Отвратительные оргии среди гробниц. Танцы на могилах. Дьявольское расчленение — груда носов и ушей покойников. Никакого разделения полов; просьба о компаньонках для девушек не принята во внимание. Якобы „телятина“ — работающим по найму. Сведения из родных мест о негодяе. Мерзкое раболепие наших современников — указания на заговор. Ненормальные аномалии. Скрюченный, как щипцы для орехов. Нечестные похороны. Подозрительно низкие цены на сало. Насущный вопрос: на ком вы жарите пирожки?»

Воспоминание о кораблекрушении [123]

На прощание она сказала, что во мне нет ничего хорошего — просто законченный мерзавец, и все, и она надеется никогда меня больше не видеть. Поэтому я устроился помощником капитана на «Мадларк», отплывающий из Лондона туда, куда сочтет удобным капитан. Считалось неразумным диктовать капитану условия: было замечено, что когда он не может поступать по-своему, ему удается каким-то образом сделать рейс невыгодным. Новое поколение владельцев «Мадларка», проявив мудрость, разрешило капитану плыть, куда он хочет; брать тот груз, что ему по душе, и заходить в те порты, где самые красивые женщины. В том плавании, о котором я пишу, он вообще не брал на корабль груз, заявив, что от него «Мадларк» становится тяжелее и замедляет ход. Если послушать этого морского волка, можно подумать, что он ничего не смыслит в коммерции.

На борту было мало пассажиров — гораздо меньше, чем взятых на борт тазиков и слуг: ведь большинство из тех, кто купил билет, перед тем, как подняться на корабль, обычно спрашивают, куда он направляется, и, не получив точного ответа, возвращаются в гостиницу, а за багажом посылают какого-нибудь бандита. Но и оставшиеся пассажиры доставляли изрядное беспокойство: ходили, шатаясь, как пьяные матросы, и верхняя палуба была для них недостаточно широка, если брести с бака к нактоузу, чтобы поставить по компасу часы; просили, чтобы капитан Аберсаут разрешил опустить якорь, и как зачарованные слушали, как он плюхается в воду, а в случае отказа грозились пожаловаться в газеты. Любимым развлечением для них было укрыться от непогоды на подветренной стороне судна и травить байки о прошлых морских путешествиях, в которых всегда присутствовали две вещи — частые немыслимые штормы и невосприимчивость рассказчика к морской болезни. Любопытно было смотреть, как они сидят в ряд, рассказывая свои истории, и у каждого между ног тазик.

Однажды разразился сильный шторм. Волны с такой силой обрушивались на палубу, словно никогда прежде не видели корабля и хотели насладиться им по полной программе. Сам «Мадларк» сопротивлялся изо всех сил — не то что его команда: эти олухи сидели и играли в карты на брюки с кожаной вставкой сзади; за месяц плавания каждый матрос несколько раз был их владельцем. Переходя из рук в руки, брюки так истрепались, что целым в них осталась только кожаная вставка; в конце концов капитан пинком ноги отправил брюки за борт, сделав это не по злому умыслу, а просто по привычке давать пинка в зад.

Шторм усиливался, судно кренилось, трещало и, наконец, дало течь; тогда ветер и утих. Относительно морского шторма справедливо следующее: сломав все мачты, вырвав штурвал, унеся в открытое море шлюпки и проделав большую дыру в недоступной части корпуса, он часто отправляется на поиски свеженького корабля, предоставив вам возможность самому налаживать жизнь. В нашем случае капитан решил, что самое разумное — сесть на поручни и приняться за чтение трехтомного романа.

Видя, что капитан добрался уже до середины второго тома, где любовники обычно попадают в безнадежные и горестные ситуации, и потому он должен был пребывать в особенно радостном настроении, я подошел к нему с сообщением, что корабль идет ко дну.

— После такой передряги он мало на что годится, — сказал капитан, закрывая книгу, но держа палец между страницами, чтобы не потерять нужное место. — Хотелось бы, чтоб ты разогнал собрание прихожан на носу. «Мадларк» не часовня.

— Но разве нельзя что-нибудь сделать, чтобы облегчить корабль? — нетерпеливо спросил я.