Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

Едем мы на тягаче по просеке, смотрим — идут. А с нами был Олежка Александров, старшина-десантник, он тогда уже студентом стал, но замашки эти остались — мог молодых строить, они его боялись как огня. Благодаря ему был очень четкий порядок в лагере. И вот мы видим этих подростков, впереди идет довольный физрук, и у него полное ведро ручных гранат-лимонок. И он его с гордостью несет, типа, нашел показать! Нет чтобы на месте оставить, саперов вызвать — человек взрослый... А перед ним — парень гордый, несет немецкую мину противотанковую! Все в нормальном состоянии, уже потом посмотрели — она чуть ли не на боевом взводе. Тут он видит Олега — тот ему кричит «Брось! Брось!», ГТ-Т перекрикивая, — остановился, задрожал и бросил мину под гусеницы нашего ГТ-Т практически, водитель еле успел остановить, полметра не доехал до этой мины. Вот вам пример, что там на любительском уровне происходило. А водитель остановил, посмотрел на мину, потом на нас, — а он был из партизан местных, — и говорит: «Ребята, одна просьба: полчаса меня никто не трогайте». Потом лег так и лежит в предынфарктном состоянии.

Но потихоньку мы их воспитали, лагерь работал. Вся страна узнала, что прошла Вахта памяти, на следующий год она проходила уже в Смоленской области. После этого движение стало уже признанным, и вплоть до 91-го года каждую весну выходили директивы о помощи поисковым отрядам, и в союзе с государством как минимум три года поисковое движение работало нормально. Потом — развал страны, и свои проблемы начались: проблемы выживания, проблемы становления, — на десять с лишним лет они образовались у поискового движения страны.

Вахта памяти 89-го года... 21 апреля я уехал в поисковую экспедицию и закончил где-то к 10 ноября, ездил из одной экспедиции в другую. Причем зачастую мы ездили на свои средства. Здесь было предприятие, которое работало, какую-то прибыль приносило, и мы ее тратили в основном на поисковую деятельность. Даже оплачивали дорогу энтузиастам, которые добирались сами, и немного инструкторов. Такой, светлый год был достаточно. В июне у нас состоялся первый поход на Кольский полуостров, в районе озера Дракон, с местными поисковиками и Львом Васильевичем Журиным. Он нас повел, встали палаточным лагерем, нашли останки, вывезли их, даже свой сектор поиска нашли — не тот, который нам показали. После второй мурманской экспедиции мы решили съездить на разведку под Любань, нашли местного лесника, попросили показать, где есть останки, провели разведку, собрали там человек сорок погибших и договорились о первом захоронении под Любанью. В день захоронения вышли просто пробежаться на разведку и нашли воронку, которую пытались взять мародеры. В воронке больше 100 человек было. Сколько смогли — взяли, провели захоронение в деревне Коркино, это уже было начало октября. Вернулись оттуда — звонок из ЦК комсомола. Они решили проводить следующую Вахту в Смоленской области, собирали поисковиков со всей страны на экспертные работы — найти сектора поиска, где надо ставить большие лагеря. Мы тоже нашли сектор в зоне Вяземского окружения; весной 90-го года там развернулся поисковый отряд на несколько сотен человек.

Все последующие годы также были экспедиции, работа на местах боев; костяк опытных ребят ездил, часть — добровольцы, которых обучали. Налаженная поисковая жизнь была у нас до кризисного 92-го года.

М. Ч.: Сейчас я тебе прочитаю одно письмо, которое нам передали буквально чудом. Опубликовано оно в Ровенской области, в газете «Комсомольское знамя», некто Меренко.

«Открытое письмо студентам-филологам из Казани, взявшим на себя мужество Долину смерти внести в список памятников жизни». Это октябрь 87-го. «Так уж случилось, что передачу "Мир и молодежь" смотрел 15 октября вечером и 16-го утром. В гостинице, в комфортабельном номере. Не то чтобы сидел без дела. Командировка. Сложная. Хозрасчет, самофинансирование, самоокупаемость... Сейчас столько людей затянуто в этот водоворот... С непосредственными профессиональными заботами управился, наслушался публицистической лирики доморощенного поэта, осталось дождаться обратного поезда. Словом, как-то время коротать нужно было, вот и включил телевизор. Телевизионщикам, сделавшим этот сюжет, отдал должное. Они молодцы. Но теперь, когда стою и смотрю в окно, речь о другом. Ребята! Миша Черепанов, Шамиль Фаттахов, Володя Ерхов! Нет слов, чтобы выразить вам благодарность за то, что вы делаете. Если и есть на свете нынешнем молодые люди, достойные уважения, так это вы. Мне мама рассказывала, как ее брата в 41-м призвали в армию и он пропал...»