Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

Проблема захоронения останков солдат на родине появилась буквально недавно. Сначала было все красиво, все замечательно. Потом начинаешь их спрашивать: ребята, покажите могилку, хотя бы фотографию — в каком она состоянии? Вот тебе и вся память. Иногда даже на три года не хватает. Зачастую мы против того, чтобы родственники везли их на родину, хотя это их право. Потому что опыт показывает, что это путь в никуда, это уничтожение воинской могилы через какое-то время. Даже у нас в Татарстане, где более-менее порядок, некоторые воинские могилы мы не можем найти на кладбище, а они недавно привезены. А еще очень многие отряды хотят славы, хоть и не признаются в этом. И если человек, который, условно говоря, не знает, чем левый ботинок отличается от правого, нашел медальон, и в этой воронке лежало три человека — он тебе говорит, что в воронке твой родственник, и тебе отправляют набор из трех человек. Туда, на родину. Кто тебе дал право решать за остальных двоих? А у нас так «на родину» и четверо, и пятеро уезжают. Или администрация говорит: «Мы хотим сделать памятник неизвестному солдату. Привезите нам неизвестного солдата, мы похороним его у Кремлевской стены в Нижнем Новгороде!» Кто тебе дал это право — привозить и захоранивать?

Каждый понимает увековечение памяти по-своему. Объяснить большому количеству народа, что такое хорошо, а что такое плохо, очень сложно. Для многих по-прежнему главное — похоронить, и таких поисковиков, особенно в боевых регионах, очень много — попробуй их переубеди. Все происходит в личном контакте, а если ты человека обругал, он к тебе будет относиться плохо. Поэтому стараешься объяснить по-хорошему. А иногда просто не выдерживаешь и начинаешь ругаться с ними, а в ответ: «Да мы тебя в лесу найдем, мы тебе покажем!» Вот сейчас во «Вконтакте» поисковый отряд просится в друзья. Начинаешь фотографии смотреть: е-мое, ну как так можно? Собрали крупные кости, но мелкие-то все остались. Если ты фалангу прозевал, так ты и медальон можешь прозевать. Мелкие кости, мелкие артефакты: медаль, гильза с запиской, — их что, собирать не нужно?

Часть 7. Ленинград

*

ОЛЕГ АЛЕКСЕЕВ

У нас есть три направления деятельности. Первое — это поиск непосредственно, с целью установления судеб солдат. Выражение «патриотическое воспитание молодежи» мы вообще не употребляем, потому что оно ругательное. У нас это по-другому называется. Своей деятельностью мы стараемся давать пример. Может «патриотическое воспитание» и правильное название, но оно очень забитое. А не хочется попадать под общую волну. Поэтому второе — это работа с молодежью. Но работа не только на примере того, как копать и как работать на раскопках. Она больше историко-просветительская. Мы делаем в среднем по три- четыре выставки в год на базе частных собраний. В свое время, в 89-м году, был реабилитирован после «Ленинградского дела» и позже восстановлен Музей обороны и блокады Ленинграда. Это на Соляном, 9. Ему вернули тогда — это просьба академика Лихачева и многочисленных ветеранов, которые еще были деятельные и молодые, — один зал из тридцати семи, которые были в 44-м году. Может быть, вы знаете историю этого музея, музей очень интересный. В 41-м году на базе военмеха была создана выставка «Отечественная война». Она была из трех частей: первая посвящена Ледовому побоищу, вторая — взятию Берлина в 62-м году, а третья — Отечественная война 41-го года. На этой выставке были представлены трофеи, захваченные в первые месяцы войны.

Кроме того, там же были организованы и курсы, поскольку многие дивизии народного ополчения создавались как партизанские диверсионные отряды, в частности 4-я дивизия народного ополчения, в которой начинал свою службу отец нашего Президента. И те, кто был отобран для диверсионной деятельности, проходили прямо при этой выставке курсы обучения по владению трофейным оружием, всеми видами. Так начиналась история этого музея знаменитого. И политотдел поручил профессору, который хорошо знал историю костюма, отбор экспонатов для будущего музея — те самые тридцать семь залов. И майор Раков ездил лично по фронту, отбирал экспонаты: получился очень интересный музей. Карт-бланш был дан всем художникам, они могли реализовывать все свои проекты: трехмерная панорама, еще что-то. И в 44-м году официально открылся этот музей. Официально он получил название «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда». То есть, после снятия блокады он был официально открыт. В тридцати семи залах было все — и первый трамвай, развороченный, в который попал снаряд; линейка немецкой техники была представлена вся — не только в залах, но и во дворе. Там, где сейчас парк, стояли самолеты, стояли итальянские катера, которые здесь на Ладоге сражались. В общем, это был колоссальный музей. И в 46-м году Эйзенхауэр приехал с Жуковым в этот музей. Он сказал, что ничего более грандиозного в мире не видел: настолько его поразил этот грамотно сделанный музей.