Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

Я лег на этот столик, потому что тогда палаток не было. Вот я забыл, когда это было — в августе, что ли. Когда самое сильное солнцестояние. Тучи проходят мимо луны — и как будто люди бегают. Честное слово. Я начал говорить с ним, говорю: «Ребята, я вас вытаскиваю, чего вы меня пугаете». И все равно какой-то мандраж. Я встал — а я засек, слава богу, до этого, потому что мне Слава говорил, что деревья помогают. Там дуб был недалеко. Обнял дерево, говорю: «Дай мне, чтоб все нормально было». А прям вижу, как будто люди мимо проходят, которые меня не видят. Ну, это я понимаю, что облака, может быть, или еще что- то. Но внутренне очумительно не очень. И когда от дерева отошел (я думал, могу так с ума сойти, что делать-то?), я взял лопату, взял щуп. Под этим деревом стал траншею бить. Думаю: «Блин, сейчас не дай бог еще и на останки наткнусь. Может, не надо». Вокруг эти бродят. И копаю, думаю: лишь бы не попались. Обычно-то наоборот. И потом до того запыхался... Кинул все, лег на стол и заснул. А эти утром приезжают, говорят: «Донатыч, ты что, дурак? Ты когда успел такую траншею выкопать?» Говорю: «Я со страху».

Все зависит от человека: какой человек, как он настроится. Один раз поехали копать под Андреаполь[47] — это между Тверской, Псковской и Новгородской областями. И был парень, который на «Вернисаж» работал. А там песчаные есть высоты такие — как пупки среди болот. Он старался местным не показываться, ни в каком отряде не был. Копал один всегда, ни с кем не хотел. Мне говорил: «Ой, Донатыч, тебя знаю, тебя Саня пригласил, ты поисковик старый». Я ему говорю: «Давай объединимся, большие блиндажи возьмем. Где-то здесь должны были немцы отходить и архивы прятали. Интересно же, может мы сейфы найдем». Была там такая легенда. Или как мы в Аджи-Мушкае сейфы искали — только там советские, а здесь немецкие. Говорит: «Не-е-е. Я один».

И вот сколько раз я туда приезжал, раза четыре, дней на пять. Последний раз как приехал, с ним разговорился, он рассказывает: «У меня самое сложное, знаешь, что? Как обратно ехать». Удивляюсь: «А чего такого-то?» Сначала до Андреаполя на такси, потом до Бологого, оттуда поезд Бологое—Москва до Рижского вокзала — и ты дома. А он москвич был. Говорит: «Ты не понимаешь — я тут живу, я делаю нору, чтобы меня никто не видел». А там уже в то время тверские или псковчане гоняли «черных», чтобы не копались. И он это делал, чтобы никто не знал: «Я не моюсь неделями, от меня пахнет в поезде». А уже осень была, говорил: «Мне в речке холодно мыться». И вот я ему тогда задал вопрос: «Тебе не страшно одному в лесу?» Говорит: «Нет». Раз — показал кое-что мне: «Чего мне бояться!» Я говорю: «Да не этого бояться, а типа, знаешь же, бывает всякое». Говорит: «Нет, у меня своя цель, я до того уставал, что засыпал, у меня своя цель — накопать». Я говорю: «Ну, ты заработал?» Говорит: «Да!» Нашел много всего интересного — знаки-фигаки, продавал. Я говорю: «Серьезно, ни разу ничего такого не было?» Говорит: «Отстань! Нет!» И все.

Я в мае приезжал, и летом, и осенью. Жил он дней по десять- пятнадцать в лесу автономно, один, чтобы его никто не видел. Но, допустим, май, июнь и июль — правда, никто не видел. А уже в сентябре, когда мы к Сане ездили с таксистом — там же от Андреаполя пятьсот рублей, что ль, стоило, километров семьдесят, может, до этих мест. Короче говоря, уже таксисты говорили: «А ты знаешь, у нас тут завелся в лесу леший какой-то, его видели». То есть уже все равно прокололся. «Какой-то копарь, его уже даже ловят егеря!» Поэтому ему и не до видений было, он так маскировался. А закончилось все тем, что он в конце концов купил там дом. У него уже, видать, были денежки, копил. И там сейчас постоянно роется этот парень. Один, никого не допускает. Он такой спортивный был, экипирован хорошо. Он мне тоже рассказывал. Я говорю: «Как ты без костра, это же жопа!» То есть ни обсушиться, ничего. «Я, — говорит, — готовлю на спиртовых таблетках». То есть спирт горит без дыма. Говорит: «Мне костра не надо, это лишнее. Самое главное — находишь чепыжник, ну то есть частые елки, веревку натягиваешь внутри (несколько одежд еще с собой) и сушишь. В одной копаешь, в другой спишь». Такой он был... Обидно, что я начал про архивы все ему рассказывать, какие там части. Я ему говорю: «Давай, наоборот, объединим усилия, ты же тоже дофига знаешь, тут и наши где-то погибшие, и сейф, интересно». А от него отдачи ноль было, все под себя.