Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

Т. С.: В прошлом году, по-моему, перед 9 мая, товарищ Жириновский (наши депутаты же объезжают места боевой славы) посетил Дубосеково[64]. Ему так понравилось, он говорит: «А у меня дядя тоже погиб где-то здесь, под Волоколамском. А давайте мы на вот этом памятнике укажем и моего дядю!» Они взяли — без всяких документов, без всяких актов эксгумации — и впендюрили туда новую фамилию. Это в историческом месте, где был бой панфиловцев! Понимаешь? И все нормально, ему можно. Это мне теперь говорят, что надо предоставить документы. Жирику можно. Зашибись.

Паспорта на могилу делаются кое-как, это новодел — если копануть вот эти фамилии, окажется, что люди захоронены из совершенно других мест. С Красной горы, еще откуда-то. С окрестностей снесли туда. Либо вообще придумывают — ведь не проверишь. После того как мы в начале 80-х там прошлись, там никто не копал, а документам их — лет десять от силы. А по факту там не хватает фамилий. Стоят отдельные таблички с упоминанием местных двух пацанов. Ребята, то есть сначала вы не знали, что у вас здесь солдаты, а теперь еще и мальчиков нет? Так удобно. Это при том, что у них оптимизация тоже, которая у нас по стране идет: с больницами, со школами. У них чем меньше могил — тем лучше. Поэтому они теперь нарисуют в этих паспортах братских захоронений, что они оттуда перенесли, отсюда перенесли. Они нарисуют все что угодно. Ты теперь залезешь и даже не найдешь, откуда все эти фамилии. Как они их «отмыли». А если сейчас у нас не получится эти имена обратно вернуть, то нужно поднимать бучу. Потому что я чувствую... Я понимаю, что сейчас другая ситуация с прессой, чем раньше. Но какую-то бучу поднимать надо, о том, что так погано с этой могилой обошлись. Мы сейчас хотим по-нежному обойти все эти препоны, нам главное заставить их вписать в паспорт могилы наших, которые там изначально лежали. Мы же это место делали. Фотографии я нашла. Слава богу, негативы есть, сейчас будем печатать: там видно, как мы эту могилу делали с раскопов, кроме одного, потому что он ночью был и тогда дождь со снегом шел. Фотографии почему-то не очень получились. Еще жив мужик, который нам это место показал, где лежали убитые панфиловцы. Если военкомат откажется по новой... Ни к администрации не пойдем, ни к кому — только в военкомат. Вот у нас доказательства — давайте что-то думать.

Т. С.: Нам одна училка все говорила, когда узнала, что войной занимаемся, что вот там, в Степановском, солдатик лежит в овраге. А войны не было — не дошли туда немцы. Просто стояли и ждали штабы наши. Два штаба сибиряков там было. И один парень ходил минировать дорогу — подорвался. Ну подорвался, его принесли в избу напротив штаба. Видимо, документы забрали. Раздевать не раздевали. Мы доехали до этого оврага, перекопали, останки нашли. А захоронили сюда, на наше кладбище прикопали. И пошла я в военкомат. Говорю: «Мужики, ну чего делать будем? Вот такая вот фигня». У них глаза загорелись: «А давай у Вечного огня в Красногорске захороним!» Я говорю: «А с вас родню по седьмое колено не спросят перед этим?» Потому что я даже не знаю, как его зовут, документы его штаб забрал. Они задумались. Говорю: «Давайте по-мирному. Есть же госпитальные захоронения в Нахабино, поблизости где-то». Еще была у меня идея в Снегири его отвезти, потому что там памятник сибирякам. Позвонила им: «Товарищ генерал, вот ваш, сибиряк». Они говорят: «А как его звали, а откуда он?» Я говорю: «Это же ваши штабы там стояли, не мои, меня на свете тогда не было! Вы же у нас ветераны. Поднимите архивы». Отвечает: «Вы знаете, там тогда такой бардак был!» Удивляюсь: «Это вы мне говорите? Если офицер забрал документы, значит, была похоронка, был приказ минировать, где-то же должна быть эта запись. Поднимите архивы, вы же совет ветеранов! Вперед». Договорились с нашими военкоматскими, что захороним в каком-нибудь госпитальном захоронении. А дальше пошло еще веселее. Потому что когда ты работаешь на территории, где были бои, — одно дело. Вот приходишь во Ржеве и говоришь, что у нас примерно столько-то человек, нам надо столько-то гробов. На один ящик получается обычно человек десять. В советские времена еще было. По заводам давали задание сделать эти ящики. И вопросов ни у кого не было. А здесь к коменданту местной части, значит, вызывают меня и администрацию. Комендант говорит: «Домовину надо!» — он офицер, понимает, что от человека остаться могло. Администрация возражает: «Нет! Гроб!»

В общем, я им просто показала, где останки прикопали, мы уезжали как раз тогда, меня могло и не быть. А коменданту говорю: «Ты с ними не спорь, это бесполезняк. Им надо, чтобы было красиво. Вы когда гроб с кладбища понесете, лапника туда положите, чтобы кости не гремели, и все». Бабка одна чуть от страху не умерла, когда увидела, как гроб с кладбища выносят. Пришлось ей объяснять. То есть там ни хрена не понимают, ни о чем с ними не договоришься.