Сначала Россия, потом Тибет

Теперь мы находились примерно в полутора тысячах метров над равниной. Сразу же внизу показался ряд добротных домов, кучи ячьих кизяков на плоских крышах, во дворах сушился корм для скота, а вокруг них виднелись оживленные гумна, с которых доносился несмолкаемый хор криков и песен, крестьяне гоняли кругами упряжки из четырех волов, помеси яка и коровы, по разлетающейся кукурузе. Дальше местность усеяли более крупные хозяйства и загородные дома, каждый из которых окружали золотистые деревья. Затем серией небольших неправильных квадратов шли поля, ограниченные канавами с высокими бортами, которые зимой вскрываются, чтобы затопить их и заморозить. Мы прошли на другую сторону от зубчатых стен и взглянули оттуда вниз на главную улицу города, длинную и прямую, которая вела в монастырь. Между стенами вверх по горе тянулись дома, храмы, красные и белые чортены со сверкающими медными навершиями. Всего в нескольких километрах от них вздымались к темнеющему небу позолоченные пурпурные склоны гор. От стен Джонга с этой стороны отвесно обрывался утес, отбрасывая огромную черную тень на хозяйства и дома под ним.

Пока мы стояли и смотрели, из Джонга вышел совершенно непохожий на заместителей чиновника в Фари человек, воспитанный и спокойный, с хорошо сохранившимися зубами. Его волосы не были заплетены в косичку, а, собранные на макушке в маленькую колбаску, были завязаны красным и украшены в центре золотой с бирюзой брошью превосходного дизайна, представляющей собой круг из плоских сегментов, поддерживаемых двумя стержнями. Это украшение он носил как сын чиновника четвертого ранга. Его брат, как сообщил нам Пемба, служил премьер-министром, на нем была серая мантия из некогда великолепной парчи, теперь полинявшая и грязная, и туфли с загнутыми носами из черного бархата, расшитые желтым. Вьющиеся усы обрамляли вечную улыбку. Он высоко держал голову, показывая пульсирующее горло. Говорили, что как правитель он пользовался большим уважением, в отличие от чиновников в Фари. Его авторитетное правосудие, не ограниченное хитростью юристов или слабоумием присяжных, простирается от Гьянгдзе до перевала Танг Ла, который мы пересекли в первое утро после выезда из Фари. По его словам, он пробыл тут восемь лет, и после сравнительной защищенности Лхасы ему показалось, что ветер очень сильный. Именно с этого утеса раньше сбрасывали осужденных на смерть заключенных, таких как каторжник, которого мы только что видели. Теперь смертную казнь отменили.

Он пригласил нас к себе домой выпить чанга, куда повел по крутой тропинке с удивительной для человека его возраста и манер ловкостью. Сзади шел его личный слуга, юноша с плохо отросшей косичкой, который перебрасывался словами с хозяином и не проявлял к нему особого уважения. Пройдя по крыше его дома и заглянув в дымоходы, мы спустились сквозь дыру по лестнице во внутренний двор, а оттуда в темноватую комнату, где сели на задрапированные сиденья высотой сантиметров тридцати. Большие окна с одной стороны были застеклены. Мебель состояла из различных сундуков, самый большой был обшит панелями и расписан цветочным орнаментом красного, оранжевого и зеленого цветов. На обычном столбе-костыле из резного и раскрашенного дерева висели две официальные шляпы. У стены стояла груда кожаных сундуков и шляпная коробка из белой кожи, по форме напоминавшая цилиндр. Поверх них висело несколько мечей в серебряных ножнах ручной работы, а также несколько зонтиков и винтовка, последнее говорило о передовых взглядах хозяина. От палочки для благовоний исходил восхитительный запах.

Над сундуком висело несколько танка, изображающих Будду и Колесо бытия. Эти картины, широко используемые как в храмовом, так и в домашнем убранстве, подобно православной иконе, выполнены на продолговатом листе грубой, похожей на пергамент бумаги, длина которого варьируется от метра до двадцати сантиметров и который закреплен на прямоугольнике из темного китайского шелка с ярким рисунком, расширяющимся книзу. К картине прилагался ролик с латунной головкой. Картина, наполовину индийская, наполовину китайская по характеру, чрезвычайно хрупкая, и ее лучше всего можно сравнить с искусством художника-осветителя. Для изображения буддийского пантеона существует определенная иконография, которая создает картины необычайной красоты. В цвете художники демонстрируют чувство традиционной гармонии. Золото, как на греческих и русских иконах, широко используется для выделения контуров и обозначения ауры. Полотна, которые с возрастом потемнели, обычно более декоративны, хотя у нашего хозяина было одно, которому мы позавидовали, специально выполненное для него в Шигадзе. В конце концов мы купили несколько полотен из других источников, несмотря на опасения, что их подлинные художественные достоинства будут затемнены предубеждением против возвращенных англо-индийских трофеев.