Сначала Россия, потом Тибет

В комнату торопливо входит смотритель, кладет в камин веточку какого-то сухого растения, видимо с кустарника, а на нее ячий кизяк, или лепешку, сверху укладывает другие и, таким образом, разжигает очаг, в который нужно подбрасывать топливо каждые десять минут. Сначала мы стеснялись произносить слово «лепешка», пока не придумали более утонченную форму «галета». Точно так же шведское печенье, получившее от своих изобретателей название «хрустящее печенье», со временем превратилось в лаконичные «галеты».

С наступлением темноты суматоха снаружи возвещает о прибытии слуг и каравана мулов. Багаж поспешно размещают не в тех комнатах, затем меняют местами. Уборщик, закутанный до самого носа, сидит на корточках во дворе, заправляя лампы маслом из канистры А-Чанга. Они бывают двух видов: одна со стеклянным корпусом — хуже некуда: она либо тускло мерцает, либо, когда ее поднимают, дымит, как горящая нефтяная скважина, так что вся комната заволакивается пушистой черной копотью, набивается в нос за ночь — стекло же тем временем трескается, лампа гаснет, и остается только возместить ущерб смотрителю; другая — гениальное немецкое изобретение: без стекла, но сжигающая долю воздуха, который подается тикающим часовым механизмом, и время от времени выходит из строя и тоже оставляет нас в темноте. Вслед за этими несовершенными светилами появляются чай и булочки с маслом, джемом и молоком из банок. Это блюдо демонстрирует то, что пресса называет «человеческим фактором». Благодаря предусмотрительности покойного политического деятеля в Сиккиме майора Бейли и его жены[418], в каждом бунгало есть несколько образцов посуды «Госс», чьи муниципальные гербы остро напоминают о счастливых играх в Долгелли и приятных вечерах в Стратфорде. Однако дарители предполагали, что воспоминание в конечном итоге должно быть взаимным, поскольку начальная буква каждого представленного родного города соответствует названию тибетской деревни, в которой сейчас находится его потомок. Таким образом, если мне когда-нибудь, в течение нынешнего воплощения, удастся проникнуть в крепость КИНГУССИ, мое воображение сразу же перенесется в прошедшие годы, к уютному гостеприимству КХАНГМЫ. СИФОРТ перенесет мой дух в сладкий СОГОНГ, а СИФОРД — в САМОДУ. Самым причудливым выбором был за́мок БАРНАРД для ФАРИ ДЖОНГА. Майор и миссис Бейли, которым, со всей серьезностью, следует выразить благодарность за настоящий комфорт бунгало, привнесли изюминку в искусство путешествий.

После чая и описанных выше священнодействий по уходу за лицом наступает время рома. Г. и М. предпочитают ром, поскольку виски, для перевозки которого потребовался лишний мул, им до того опротивел, что они к нему не прикасаются. Разбавляют ром кипятком, щедро сдобренным запахом кизяка, а также сахаром. Мы сидим на корточках у очага, потягиваем ром и дрожим, подбрасывая «галеты» в ненасытную пасть. Следует ужин, организованный Г.; постельное белье распаковано и застелено; внутри разложены грелки. Мы желаем друг другу спокойной ночи, неохотно сбрасываем многочисленную одежду, которая становится всё более вонючей и грязной, забиваем щели в дверях и окнах и, болтая о том о сем, лезем под одеяло. На следующее утро, помимо моей особой головной боли, которая, к счастью, не повторилась на обратном пути, мы просыпаемся с ощущением сильной тошноты. Комнату заполняют запахи изо рта, ячьих лепешек и ламповая копоть. Вместе с сирдаром в комнату врывается ледяной воздух. Слуга приносит полный чайник горячего чая, без которого жизнь неминуемо бы угасла. Одевшись, мы направляемся в ванную, где губка хрустит льдом, и осторожно моем руки и веки, проделывая другие, не подлежащие упоминанию операции, влекущие рваные раны и обморожения. Часто слышишь: тибетцы такие грязные. Может, и так, но, по крайней мере, с лицами у них всё в порядке. Когда мы прибыли в Гьянгдзе, во всей стране, наверное, не нашлось бы никого грязнее и омерзительнее нас.

Развлечения Гьянгдзе

Я будто заново ощутил радость жизни. Головная боль отпустила. Настало последнее утро путешествия. Приземистые китайские пони, словно сошедшие с иллюстраций Мейбл Люси Эттвелл[419], стремились преодолеть оставшиеся двадцать четыре километра легким галопом.