Сначала Россия, потом Тибет

Покинув ущелье Туна и свернув за гору, мы подошли к равнине, где находилось озеро Дочен, воды которого после долгого болотистого простора проявлялись серией переливчатых синих и зеленых диагоналей, тянущихся к тому же хребту Чомолхари, который, казалось, преследовал нас по пятам, хотя теперь вершина была за спиной. Нам не терпелось успеть вовремя, так как мы наметили для себя двойной перегон примерно в сорок километров. На склоне озера, на полпути, стояло бунгало Дочен, которое М. и Г. решили обойти стороной и пойти кратчайшим путем по низине у озера. Измученный недосыпом, я пожелал поесть с комфортом за столом и, взяв седельные сумки с провизией, направился к бунгало, перед которым ждала огромная вереница пони и грумов. На входе я столкнулся с капитаном Смитом[409], британским торговым агентом в Гьянгдзе, который направлялся в Ятунг и остановился с той же целью, что и я. Его спутник, врач, ускакал, чтобы остановить остальных. Тем временем я жадно выпил немного овалтина[410] и впервые за несколько недель почувствовал, что сыт. Капитан Смит, вежливо отводя глаза от моего опухшего лица и фиолетовых губ, заметил, что эти высоты ему тоже не подходят и что он надеется никогда больше не увидеть Гьянгдзе. Врач, вернувшись, сказал, что если кто-то не захотел, то и не остановился, и с этим ничего не поделать, от чего я расстроился. Во время обеда вошел другой офицер, Маклеод[411]: он подстрелил газель, небольшое животное, около метра ростом, с рогами, как у антилопы, которую свежевали и разделывали, чтобы выделить нам бедро. Смит потом признался, что выглядели мы все плоховато и что в тот момент он сомневался, сможем ли мы дойти.

— О, у вас тибетская шапочка? — заметил доктор, когда мы собрались уходить.

— Да, — ответил я. — Она в сущности спасла мне жизнь. Нравится?

— Ну, знаете, я не стал бы ее надевать — не очень теплая.

Сказав это, он взял небольшой твидовый колпак. Поскольку тибетская шапка, по-видимому, самая теплая за полярным кругом, он, очевидно, счел меня предателем англосаксонских приличий.

— Лично мне Тибет нравится, — продолжил он. — Индийские военнослужащие в Гьянгдзе страстно увлечены хоккеем. Я на самом деле играю все матчи, какие хочу. Иногда, бывает, затоскуешь, но, повторюсь, я играю, когда хочу.

И он пожал плечами жестом совершенного удовлетворения.

Мы поехали своей дорогой, они — своей, к нашей зависти, легким галопом. В то утро я приобрел второго пони размером не больше собаки, тоже рыжего и дряхлого. Теперь появился третий, внешне похожий, но отличающийся характером. К моему удивлению, он резво потрусил прочь от бунгало и, обогнув озеро, направился вверх по его западному берегу. Примерно километров через десять мы подъехали к реке, вытекающей из озера в западном направлении, очевидно, на более низкий уровень. Там было ущелье, в которое я свернул, окончательно потеряв из виду Чомолхари. Над тропинкой возвышалась приземистая квадратная башня, слегка сужающаяся кверху и сложенная из грубых коричневых камней, что говорило о стратегическом значении этого пункта. Подъехав к деревне, где ущелье расширялось, я принял ее за Кала и, вернувшись в седло после расспросов двух женщин, столкнулся с группой всадников, которые, очевидно, спешили добраться до места назначения до наступления ночи. У некоторых были ружья, седельные сумки из красновато-коричневой кожи свисали с их высоких, покрытых коврами седел. Они ехали на мулах, которые бегают очень быстро, без лошадиной тряски, потому что ни один тибетец не приподнимается в стременах. Я предложил сигарету тому, который сидел рядом, — запретный плод всегда сладок, — и продолжал ехать обычным шагом, а он остановился, чтобы прикурить, и вдруг галопом обогнал меня. Мой пони, как гадаринская свинья[412], кинулся за ним вдогонку. Поводья прогнили и порвались бы, если бы я дернул чуть сильнее. Мы с грохотом мчали вверх и вниз по узкой тропинке, пока, наконец, не соскользнули с нее в воду в полметра глубиной. На скорость, однако, это никак не повлияло. Затем мешковина у меня под седлом отвалилась, одна подпруга порвалась, и я остановился, сидя у пони на ушах посреди удивленной компании. Мой соперник подобрал мешковину и принялся заново закреплять седло. Перед нами была Кала, и он указал мне дорогу к бунгало.