Сначала Россия, потом Тибет

Подъем на Танг Ла оказался более пологим, чем обычно ожидается от перевала высотой более четырех тысяч метров над уровнем моря. Когда я потащился следом за Г. и М., ставшими крошечными черными точками над головой в белом мире, переход превратился в ледяной ад. Снег становился всё глубже. Движение со стороны Фари оживилось, и не дай бог было сойти с тропы, пони увяз бы по брюхо. Ничего не оставалось, как отгонять с дороги кнутом приближающихся животных, а вместе с ними и их хозяев. М., ехавшего впереди, вышибли из седла одновременно два яка. Наш караван, следовавший позади, тоже столкнулся с трудностями, мулы начали ложиться. Я сосредоточился только на собственном движении, не обращая внимания на происшествия. Стадо овец, идущее той же дорогой, что и я, оказалось почти непреодолимым препятствием. Когда я добрался до вершины, маска, мокрая от дыхания, превратилась в зеленую шелковую льдинку. По пути часто встречались трупы животных. Кровавый след привел к искалеченному ослу, которым уже занялся черный мастиф. Наконец на горизонте показался Фари Джонг — маленький голубой силуэт на фоне белых очертаний Гималаев. Я миновал деревню, обычную грязь которой подчеркнула белая мантия в пятнах крови и мочи. Улицы Фари, когда я до них доехал, были не менее омерзительны. В гостинице обнаружилось, что у М. появились боли внутри. По его словам, он не осмелился принять таблетку из-за долгого завтрашнего путешествия. Сегодня мы проехали тридцать четыре километра и устали донельзя.

Из кувшина с водой для умывания выпали пара мошек, букетик астр и кусок ячьей лепешки. Мы собирались встать в шесть, но вышли только в восемь, но и тогда мулы не тронулись в путь. Равнина постепенно спускалась к началу долины Чумби, и сугробы росли. Только вчера, после недельной блокады, по дороге пробились первые животные. В тумане неясно вырисовывались черные стада яков, некоторые из них были нагружены, а на спинах одного или двух развевались флажки, укрепленные на шестах, — вероятно, молитвенные флаги. Сурки пробрались сквозь снег и сотнями сидели у круглых нор.

Наконец показались горы, и склон между ними превратился в спуск. Начиналась долина Чумби. Горы сомкнулись, и тропа снова превратилась в извилистый узкий уступ, который живо напомнил о путешествии вверх и связанной с ним тревоге. Небо закрыли исполины, перед которыми чувствуешь себя крохотным. Не в моих привычках читать мораль о незначительности человека, но Гималаи действительно вызывают такое ощущение. Они зашкаливают размерами до такой степени, что вызывают страх — полагаю, такой же охватывает человека в глубинах океана, какой бы безопасной ни была подводная лодка. Порадовало дерево, первое за неделю, маленький дружелюбный куст рододендрона чуть меньше метра высотой. Затем появились хвойные, измученные и суровые, как армия ветеранов, черные, забрызганные снегом силуэты которых опирались на белые башни скал. Внизу с огромной скоростью неслась река, используя последний шанс пуститься во все тяжкие до наступления весны. С лежавших между деревьями валунов уже со всех сторон свисали сосульки, и, присыпанные сверху снегом, они напоминали диваны, обитые белым ситцем с рюшами. На противоположных склонах остались грязные следы лавин, запрудив воды внизу и засыпав тропу, где ее пересекали, насыпями из пушечных ядер, по которым пони прокладывали путь очень осмотрительно. Неудивительно, что солдат, которого неделю назад доставили в госпиталь, не смог добраться до Фари.

За поворотом мне повстречались монахи в красных одеяниях, высоких желтых шляпах и желтых масках с выпученными глазами, которые в этом странном мире казались естественными. Старший по ходу размахивал молитвенным колесом. Чуть дальше на берегу реки на коленях стояли двое мужчин. Рядом с ними была привязана пара мулов, а вокруг прыгало несколько воронов. Мне было любопытно, что они задумали, как вдруг один из них замахнулся на меня окровавленной конечностью. Они разделывали тело, которое я принял за человеческое, поскольку для забоя животного место было неудобным, а от мертвых в Тибете всегда избавляются подобным образом. Далее показался Гауца, где мы встретили знакомых по путешествию наверх, доктора и Маклеода. Они сообщили, что недавний снегопад был одним из самых сильных за всю историю наблюдений.