Сначала Россия, потом Тибет

После полудня королевская свита вернулась на чай во главе с Римпоче[442], монахом в желтой шляпе, похожей на пагоду, почитаемым настолько, что слуги падали на колени перед его белыми сабо. Появилась и махарани[443]. Они прибыли на богато украшенных пони. Несмотря на их приветливость, есть было нелегко. Ужин показался мне еще более трудным. Потому что мой желудок, который последние день или два выдавал определенные предупреждения, теперь вообще отказывался усваивать какую-либо пищу, и я был вынужден выйти из-за стола. На следующее утро меня напоили касторкой, и мы попрощались с Уэйрами, которых позже нам предстояло снова увидеть как в Калькутте, так и в Лондоне, и отправились в Пакьянг. А на следующий день, то есть второго ноября, добрались до Рунгпо, где нас ждала машина. Мы пообедали среди благоухающих кустов, искупались в реке и попрощались со слугами, которые были более чем исполнительными и расторопными. Через год или два мне попалась фотография А-Чанга в «Таймс». Он работал поваром в экспедиции на Камет[444].

В Силигури мы проехали по добротной дороге. Перед нами снова расстилалась Бенгальская равнина. Ждать поезда пришлось три часа. В привокзальном ресторане мы заказали бутылку бургундского. Из нее вытекла светло-оранжевая жидкость. Мы послали за метрдотелем. По его мнению, нам подали бургундское, но, если мы считали иначе, платить было не нужно. Тогда вместо него мы заказали кларет, портвейн и кюммель. С комфортом переночевав в поезде, мы добрались до Калькутты, где позавтракали. Еда была роскошной. Центральная Азия стала сном.

Паломничество

У Джигмеда и Мэри, которые покинули Теринг в тот день, когда мы отправились в Донгдзе, путешествие в Индию не обошлось без происшествий. Они намеревались попасть в Сикким прямо из Кампа Джонга, но выбранный ими перевал, высота которого превышает пять тысяч метров, был полностью завален тем же снегопадом, который так мешал нам. И после очень неприятной ночи в самом неказистом из убежищ они поневоле повернули назад, в конце концов вернувшись на торговый путь в Туне. В Калимпонге они провели несколько дней у старого друга мистера Макдональда, а оттуда спустились в Калькутту, где я с трудом нашел их на балконе того китайского караван-сарая, который ранее снабдил нас церемониальными шарфами. Целью их поездки было паломничество в Бодх-Гаю. А пока они наслаждались прелестями западного города. В этом я мог бы им немного помочь, после чего, возможно, попросил бы разрешения отправиться с ними в паломничество.

Следующим вечером мы ужинали в «Фирпо», где появление тибетской пары при всех регалиях вызвало бурю удивления и — насколько я мог судить — неодобрения. Общаться с индийцами было уже само по себе зазорно, для этого же диковинного народа, облаченного в небесную парчу, оправдания быть тем более не могло. Я угостил их шампанским, вкус которого, к моему огорчению, напомнил им о чанге. Подзаправившись таким образом, мы отправились в театр. Нас ждало гала-представление, первый показ «Конца путешествия»[445]. В ложе сидел губернатор, в партере — все остальные. Мне было любопытно посмотреть эту пьесу, а вот, на мой взгляд, для пары, которая знала о войне не больше, чем мы о голоде в Китае, ее значимость была сильно преувеличена. Диалог оказался для них непонятным, а еще больше они были озадачены разрывами снарядов. И всё же каким-то непостижимым чутьем оценили юмор повара-кокни. В целом вечер удался.

Далее нужно было пригласить их на обед в Дом правительства. Этого я добился, приведя их в офис знакомого адъютанта, чтобы они написали имена в гостевой книге.

— Я полагаю, — сказал адъютант военному атташе, — пригласить их политически важно.

— Я полагаю, — повторил военный атташе губернатору, — пригласить их политически важно.

Так моих друзей пригласили, и им это понравилось. Они также пообедали со мной в квартире, которую мне предоставили, и похвалили банджо, которое я купил в Ятунге. За банджо, старинное лхасское, очень необычное, цена, которую я заплатил, даже по тибетским меркам считалась небольшой.

Помимо развлечений, у них были определенные дела. С ними приехали двое слуг из Лхасы, один из которых всё время смеялся, по-видимому, из-за того, что когда-то он был богачом и проиграл всё свое наследство. Слуг отправляли на корабле в Китай, чтобы закупить шелка и парчу, необходимые для строго предписанной тибетской одежды и платьев для высокопоставленных дам. Из-за беспорядков внутри страны сухопутные торговые пути закрылись, и получить ткани можно было только так. Когда слуг отправили, пришло время делать покупки. Джигмед уже приобрел пишущую машинку. Теперь он подумывал о граммофоне. Тем не менее однажды вечером мы встретились на вокзале: Джигмед и его слуга, Мэри и ее горничная, я и мой слуга, и сели на поезд до Гаи.

Мэри бывала в Гае раньше, в сопровождении «отца», главнокомандующего. Когда мы около семи утра вышли из поезда, к нам, шаркая ногами, подошел пожилой станционный служащий, которого, к его великому изумлению, она спросила: