Сокрушение тьмы

— А вы сами откуда? — полюбопытствовал Фаронов, охотно поддерживая разговор. — По обличию вы, как в той опере: «Я не турок, не казак».

— Оно так и есть. Мать у меня геленджикская гречанка, отец — хохол из Запорожья. Я и родился в Запорожье. А вы?

— Я елецкий, — ответил Фаронов.

— Некадровый?

— Не-ет. Преподавал в школе историю. В армии, конечно, служил, как человеку с высшим образованием, присвоили лейтенанта. Потом ушел в запас, снова в школу. Натура у меня сугубо гражданская. В сорок третьем направили в запасной полк. Был батальонным парторгом да вот в конце сорок четвертого принял роту.

— Я заметил, что у вас много гражданского, — сказал капитан. — А вот ваш Елец мне пришлось освобождать. Помню, помню, такой провинциальный городишко. На взгорье стоит, у реки Сосна. Берега крутые, взъемистые. Древний городишко… Собор хорошо помню.

— Да, четырехпрестольный. Вознесенский собор. А город действительно древний, — и по тому, как Фаронов произнес слово «город», Сегал понял: поправили его намеренно и с некоторой обидой. — По летописи он старше Москвы.

Капитан откуда-то из-за пазухи достал свою массивную трубку, раскурил от зажигалки и, помолчав, сказал:

— Правду говорят: судьба городов, что судьба людей — очень похожа. Кому как повезет.

Солдаты тоже покуривали, слушали разговор командиров, иногда и сами перекидывались словечками. На душе у каждого становилось все покойнее, и забывалось, что идут они куда-то на двенадцати танках глубоко в тыл противника для чего-то большого и важного, о чем знают лишь командиры.

— По тылам раньше приходилось ходить? — спросил Фаронов Сегала.

— Не однажды, — просто ответил капитан. — По тылам, между прочим, ходить безопаснее. Тут главное, появляйся там, где тебя не ждут. Да, вот что, старший лейтенант. В Фелшечаторе обозначен пограничный пункт. Танки мы остановим перед ним. К пограничному столбу поставим одного из ваших солдат, у кого побольше орденов. А мы, как положено воинам, торжественно отдадим ему с танков честь. Найдется у меня и фотограф.

— У нас есть Герой Советского Союза, — сказал Фаронов. — Лейтенант Залывин. Одним из первых форсировал Свирь.

— Так еще лучше! Запечатлим этот момент, так сказать, для истории…

И снова гул танковых моторов ровно стлался над полями и перелесками на приграничной венгерской земле. Вот-вот должна быть граница. Что ни говори, а быть первым всегда приятно. Военный совет фронта приказывал войскам пересечь австро-венгерскую границу 2 апреля, но они подойдут к ней уже 31 марта. Им же посчастливится сделать это сегодня, на четыре дня раньше.

Через четверть часа показалась деревушка — беленькая, чистенькая, с небольшим костелом посреди. Танки прошли через нее, насмерть перепугав жителей своим неожиданным появлением, и через полкилометра Сегал остановил колонну у двух домиков, огороженных штакетом, между которыми стояло два полосатых столба с гербами и орлами. У домиков никого не оказалось — ни венгров, ни австрийцев.

Фаронов соскочил с танка, поставил у столбов двух автоматчиков, а затем подозвал Залывина.

— Снимай, Анатолий Сергеевич, скатку! И чтоб грудь колесом. Будешь принимать танковый парад при переходе границы.

Солдаты было сыпанули к домам, но Фаронов резким окриком осадил их:

— Наза-ад!

Немного погодя он обратился ко всем с речью:

— Товарищи бойцы и офицеры Красной Армии! Наш боевой десант сегодня, двадцать девятого марта тысяча девятьсот сорок пятого года, в четырнадцать часов пятьдесят минут по московскому времени вышел к границе Австрии!

— Ур-ра-а-а-а! — прокатилось над пустынной границей.

— Товарищи танкисты и пехотинцы! — продолжал Фаронов, доставая из планшета трофейный, в красочно разрисованной обложке блокнот. — От Замоли мы прошли с боями более двухсот километров, покрыв их за пятнадцать, дней. Только наша девяносто восьмая гвардейская Свирская дивизия за это время овладела пятью городами и без малого восемьюдесятью населенными пунктами. — Он глянул в блокнот. — В этих боях противник потерял убитыми около семи тысяч солдат и офицеров, более полутора тысяч пленными…

— А сегодняшних посчитали? — громко спросили его из строя.

— Посчитал и сегодняшних, — радостно засмеялся Фаронов. — Сегодня нашей дивизии добавляется еще четыреста пятьдесят человек… Продолжаю!.. Кроме того, нами было уничтожено танков — восемьдесят, самоходных орудий, — тридцать пять, бронетранспортеров — тридцать… — он перечислял и перечислял, теперь уже не отрывая глаз от блокнота. — Наше дело правое, победа будет за нами! Смерть оставшимся фашистским захватчикам! — крикнул он, и эти слова тут же потонули в новом всплеске дружного «ура!».

За спиной один из танкистов уже приколачивал к полосатому столбу длинную доску с четкими белыми буквами «АВСТРИЯ». Сегал оказался предусмотрительным. Он два дня возил эту доску в танке.