Читаем Сокрушение тьмы полностью

— Слышал о них, слышал, — благодушно отозвался тот, разглядывая в бинокль крестьянскую усадьбу, посадку буков, разрезавших пополам другое поле, подступающее к лесу и самой горе, на которой высился серыми развалинами древний замок.

— Товарищ подполковник, — спросил, осмелев, Михайло, — скоро пойдем на отдых-то? Слухи ходят, что скоро, вроде бы после замка.

Макаров знал об этих слухах, тем более они имели под собой почву. Приезжал недавно начальник политотдела дивизии полковник Тихонов, сказал на активе политработников, что со дня на день ожидаются перемены, дивизию должны снять с позиций, а ее место займет соответственно одна из дивизий 26-й армии, которая сейчас наступает слева. В солдатской же массе эти известия обрели конкретный характер. Но надо было отвечать Михайле, и Макаров ответил:

— Мы с тобой, Якушкин, солдаты. Как прикажут, так и пойдем, — потом помолчал и, сглаживая официальность, славно жалея Михайлу, добавил: — Но теперь уже скоро, совсем скоро. Еще три населенных пункта взять надо.

— А немцев-то я вижу, — сказал неожиданно Розанов, глядя в бинокль.

— Где? — в один голос спросили и Макаров и братья Якушкины.

— А вот видите перед дорогой четыре персиковых дерева?

— Да, видим.

— Так вот там они и лежат в бровке. Вон между двумя деревьями каска маячит.

Макаров тоже поднял бинокль, вгляделся в указанное направление.

— А ведь верно! И до чего ловко спрятались! Не подумаешь сроду. И место вроде открытое, а не видать.

Михайло и Петро до рези в глазах глядели, но ничего не видели: все-таки было далековато, и несмотря на свое острое зрение таежников, каску приметить не могли.

— Но там, надо полагать, их немного, — опять сказал Розанов. — Основные силы прячутся на опушке. Пусть Бахарев минометным огнем прошурует. По опушке и по лесу. А роты в это время поднимутся в атаку.

— Не возражаю, — откликнулся Макаров.

— Пошли, — сказал Розанов. — К вечеру это чертово обиталище, — кивнул он на замок, — мы должны взять.

— И вторую гору тоже. Ну что, Якушкины, успехов вам!

— Спасибо, товарищ подполковник.

14

Минометные батареи, подтянутые на пшеничное поле, вскоре начали обстрел опушки леса. Несколько мин хрястнуло и у домика: две разорвались в саду, третья на дороге, почти в том месте, где была замечена Розановым немецкая каска. И сразу невидимые ранее немецкие солдаты заполошились, забегали, открыли ответный огонь. Из лесу, на горе, ударил по взъему пшеничного поля крупнокалиберный пулемет, потом еще один. За спиной полка взлетели две красные ракеты, и роты поднялись в атаку.

Фаронов, Залывин, Нечаев и молодой лейтенантик в новеньком, с иголочки, обмундировании пошли в общей цепи, увлекая солдат. Старики рядом с Якушкиными мелко, но ходко, не отставая, семенили справа; слева бежали Саврасов, Финкель и Карим Каримов. Потом под разливистый перестук автоматных очередей выплеснулось вдруг «ура!» и пошло перекатываться слева направо, справа налево. Жиденькое, конечно, но все-таки «ура!». Ближние немцы дрогнули, побежали через дорогу, останавливаясь накоротке и огрызаясь ответными очередями. В одного из них Саврасов, припав на колено, рубанул такой длинной очередью, что тот волчком завертелся, словно ужаленная осой в ногу собака, взвихривая пыльцу на прижаренной солнцем дороге, но потом все же выпрямился, еще раз ударил из автомата по сбегающим вниз солдатам и, прихрамывая, кинулся, навалясь всей грудью на частокол, в сад, там и пропал где-то.

Роты пошли в обхват, накатываясь с поля на дорогу: здесь внизу, где садом, где ложбиной, прячась за грядой буков, можно было с ходу добраться до леса у подножия горы и затем уже штурмовать замок.

— Впе-ере-ед! Не отстава-ать! — покрикивали командиры, потрясая над головой пистолетами.

Особенно ретиво вел себя новенький лейтенантик: тоже что-то кричал, бежал впереди всех, едва ли помня о своем назначении командира и о судьбе тех, кого вел за собой. Фаронов, срывая голос, пытался его остановить, но потом махнул рукой и, тяжелея от бега, от одышки, стал отставать. Солдат в бою, что лошадь на перепутье, сам дорогу найдет. За распаленными атакой разве угонишься? Вровень с ним бежали и старики из пополнения, чумея от недостатка воздуха, ничего не видя перед собой и забыв о своих карабинах.

Взвод Залывина ворвался в сад, повалив изгородь, Якушкины обогнули дом справа. Выстрелы хлестали не переставая, и трудно уже было понять, кто и в кого стрелял. Позади Якушкиных со звоном в доме вылетело стекло, и сразу же ударила из окна очередь. Словно горячая струя пара, пущенная Михайле в затылок, обожгла ему правую щеку, он крутнулся, увидел на миг белый, перекошенный оскал чьих-то зубов в косом изломе выбитого стекла и черный зрачок автомата с широкой полукруглой мушкой. Наискось, как кнутом, хватил он по этому окну звонкой очередью, упал, перекатился и ткнулся во что-то мягкое, теплое, надсадно храпевшее. Это был его брат.

Перейти на страницу:

Все книги серии Новинки «Современника»

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Некоторые не попадут в ад
Некоторые не попадут в ад

Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Восьмёрка», «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Семь жизней», сборников публицистики «К нам едет Пересвет», «Летучие бурлаки», «Не чужая смута», «Всё, что должно разрешиться. Письма с Донбасса», «Взвод».«И мысли не было сочинять эту книжку.Сорок раз себе пообещал: пусть всё отстоится, отлежится — что запомнится и не потеряется, то и будет самым главным.Сам себя обманул.Книжка сама рассказалась, едва перо обмакнул в чернильницу.Известны случаи, когда врачи, не теряя сознания, руководили сложными операциями, которые им делали. Или записывали свои ощущения в момент укуса ядовитого гада, получения травмы.Здесь, прости господи, жанр в чём-то схожий.…Куда делась из меня моя жизнь, моя вера, моя радость?У поэта ещё точнее: "Как страшно, ведь душа проходит, как молодость и как любовь"».Захар Прилепин

Захар Прилепин

Проза о войне
Татуировщик из Освенцима
Татуировщик из Освенцима

Основанный на реальных событиях жизни Людвига (Лале) Соколова, роман Хезер Моррис является свидетельством человеческого духа и силы любви, способной расцветать даже в самых темных местах. И трудно представить более темное место, чем концентрационный лагерь Освенцим/Биркенау.В 1942 году Лале, как и других словацких евреев, отправляют в Освенцим. Оказавшись там, он, благодаря тому, что говорит на нескольких языках, получает работу татуировщика и с ужасающей скоростью набивает номера новым заключенным, а за это получает некоторые привилегии: отдельную каморку, чуть получше питание и относительную свободу перемещения по лагерю. Однажды в июле 1942 года Лале, заключенный 32407, наносит на руку дрожащей молодой женщине номер 34902. Ее зовут Гита. Несмотря на их тяжелое положение, несмотря на то, что каждый день может стать последним, они влюбляются и вопреки всему верят, что сумеют выжить в этих нечеловеческих условиях. И хотя положение Лале как татуировщика относительно лучше, чем остальных заключенных, но не защищает от жестокости эсэсовцев. Снова и снова рискует он жизнью, чтобы помочь своим товарищам по несчастью и в особенности Гите и ее подругам. Несмотря на постоянную угрозу смерти, Лале и Гита никогда не перестают верить в будущее. И в этом будущем они обязательно будут жить вместе долго и счастливо…

Хезер Моррис

Проза о войне