— Слышал о них, слышал, — благодушно отозвался тот, разглядывая в бинокль крестьянскую усадьбу, посадку буков, разрезавших пополам другое поле, подступающее к лесу и самой горе, на которой высился серыми развалинами древний замок.
— Товарищ подполковник, — спросил, осмелев, Михайло, — скоро пойдем на отдых-то? Слухи ходят, что скоро, вроде бы после замка.
Макаров знал об этих слухах, тем более они имели под собой почву. Приезжал недавно начальник политотдела дивизии полковник Тихонов, сказал на активе политработников, что со дня на день ожидаются перемены, дивизию должны снять с позиций, а ее место займет соответственно одна из дивизий 26-й армии, которая сейчас наступает слева. В солдатской же массе эти известия обрели конкретный характер. Но надо было отвечать Михайле, и Макаров ответил:
— Мы с тобой, Якушкин, солдаты. Как прикажут, так и пойдем, — потом помолчал и, сглаживая официальность, славно жалея Михайлу, добавил: — Но теперь уже скоро, совсем скоро. Еще три населенных пункта взять надо.
— А немцев-то я вижу, — сказал неожиданно Розанов, глядя в бинокль.
— Где? — в один голос спросили и Макаров и братья Якушкины.
— А вот видите перед дорогой четыре персиковых дерева?
— Да, видим.
— Так вот там они и лежат в бровке. Вон между двумя деревьями каска маячит.
Макаров тоже поднял бинокль, вгляделся в указанное направление.
— А ведь верно! И до чего ловко спрятались! Не подумаешь сроду. И место вроде открытое, а не видать.
Михайло и Петро до рези в глазах глядели, но ничего не видели: все-таки было далековато, и несмотря на свое острое зрение таежников, каску приметить не могли.
— Но там, надо полагать, их немного, — опять сказал Розанов. — Основные силы прячутся на опушке. Пусть Бахарев минометным огнем прошурует. По опушке и по лесу. А роты в это время поднимутся в атаку.
— Не возражаю, — откликнулся Макаров.
— Пошли, — сказал Розанов. — К вечеру это чертово обиталище, — кивнул он на замок, — мы должны взять.
— И вторую гору тоже. Ну что, Якушкины, успехов вам!
— Спасибо, товарищ подполковник.
14
Минометные батареи, подтянутые на пшеничное поле, вскоре начали обстрел опушки леса. Несколько мин хрястнуло и у домика: две разорвались в саду, третья на дороге, почти в том месте, где была замечена Розановым немецкая каска. И сразу невидимые ранее немецкие солдаты заполошились, забегали, открыли ответный огонь. Из лесу, на горе, ударил по взъему пшеничного поля крупнокалиберный пулемет, потом еще один. За спиной полка взлетели две красные ракеты, и роты поднялись в атаку.
Фаронов, Залывин, Нечаев и молодой лейтенантик в новеньком, с иголочки, обмундировании пошли в общей цепи, увлекая солдат. Старики рядом с Якушкиными мелко, но ходко, не отставая, семенили справа; слева бежали Саврасов, Финкель и Карим Каримов. Потом под разливистый перестук автоматных очередей выплеснулось вдруг «ура!» и пошло перекатываться слева направо, справа налево. Жиденькое, конечно, но все-таки «ура!». Ближние немцы дрогнули, побежали через дорогу, останавливаясь накоротке и огрызаясь ответными очередями. В одного из них Саврасов, припав на колено, рубанул такой длинной очередью, что тот волчком завертелся, словно ужаленная осой в ногу собака, взвихривая пыльцу на прижаренной солнцем дороге, но потом все же выпрямился, еще раз ударил из автомата по сбегающим вниз солдатам и, прихрамывая, кинулся, навалясь всей грудью на частокол, в сад, там и пропал где-то.
Роты пошли в обхват, накатываясь с поля на дорогу: здесь внизу, где садом, где ложбиной, прячась за грядой буков, можно было с ходу добраться до леса у подножия горы и затем уже штурмовать замок.
— Впе-ере-ед! Не отстава-ать! — покрикивали командиры, потрясая над головой пистолетами.
Особенно ретиво вел себя новенький лейтенантик: тоже что-то кричал, бежал впереди всех, едва ли помня о своем назначении командира и о судьбе тех, кого вел за собой. Фаронов, срывая голос, пытался его остановить, но потом махнул рукой и, тяжелея от бега, от одышки, стал отставать. Солдат в бою, что лошадь на перепутье, сам дорогу найдет. За распаленными атакой разве угонишься? Вровень с ним бежали и старики из пополнения, чумея от недостатка воздуха, ничего не видя перед собой и забыв о своих карабинах.
Взвод Залывина ворвался в сад, повалив изгородь, Якушкины обогнули дом справа. Выстрелы хлестали не переставая, и трудно уже было понять, кто и в кого стрелял. Позади Якушкиных со звоном в доме вылетело стекло, и сразу же ударила из окна очередь. Словно горячая струя пара, пущенная Михайле в затылок, обожгла ему правую щеку, он крутнулся, увидел на миг белый, перекошенный оскал чьих-то зубов в косом изломе выбитого стекла и черный зрачок автомата с широкой полукруглой мушкой. Наискось, как кнутом, хватил он по этому окну звонкой очередью, упал, перекатился и ткнулся во что-то мягкое, теплое, надсадно храпевшее. Это был его брат.