Сокрушение тьмы

Странное ощущение вкрадывается в душу, когда находишься за спиной противника, это совсем не то, когда он перед тобой: все вокруг кажется таинственным, полным опасности, и даже ветка, хрупнувшая у товарища под ногой, вызывает мгновенное чувство настороженности и готовности в любой момент сунуть палец в спусковую скобу автомата. Чтобы спокойно ходить по тылам, к этому надо привыкнуть. Люди не шли, а скользили от дерева к дереву, от куста к кусту, все время зорко вглядываясь в утреннюю сумеречность леса, терпко пахнущего сосновой живицей, хвоей и грибной прелью; все были готовы к любой неожиданности, а ведь шел целый батальон из шести рот. Не было только артбатареи и тыловых подразделений, совершенно ненужных в такой обстановке.

У подножия сопки роты остановили, в развернутом строю приказали выдвинуться вперед и залечь на кромке леса перед длинной узкой поляной. Позади выбирала себе огневые позиции минометная рота, пулеметчики и расчеты ПТР рассредоточивались в стрелковых подразделениях. Батальону важно было не только наглухо перекрыть финнам пути отхода из Медвежьих Ворот, но и быть вспомогательной ударной силой с тыла.

8-я рота, как самая малочисленная, оказалась правом, менее опасном фланге. Из нее три человека под командой Окутина пришлось еще оставить для выноса раненых и убитых из болота, куда завел роту старый финн.

Тишина вокруг в это раннее утро стояла необыкновенная, совсем не похожая на фронтовую. Справа и слева на покатых боках вытянутой сопки было ярко от солнечных пятен. Санинструктор Фокин, лежа в рядах роты, мысленно торопил солнце: хотелось, чтобы оно обогрело и хоть чуть-чуть обсушило на нем пропитанную болотной грязью и тиной одежду. Ужасно хотелось курить, но он не знал, можно ли. И все-таки не выдержал: достал масленку, натрусил в заскорузлую ладонь табаку, вынул оттуда же листок газеты и торопливо свернул закрутку; но когда сунул в кармашек гимнастерки пальцы, чтобы вынуть коробок спичек, почувствовал под ними мокрый измятый комочек. Шагах в пяти от него лежал Иванников.

— Костя, — негромко окликнул Фокин, — у тебя — что? Спички или «катюша»?

— «Катюша».

— Высеки огня.

— А курить можно?

— Давай торопись!

Иванников достал кусочек кремня, обломок плоского напильника и винтовочную гильзу, из которой торчал конец ватного фитиля. Но Фокин не услышал характерного звука кресала о камень. Вместо него хлопнули сзади звучные выстрелы минометов. Потом послышалась громкая команда лейтенанта Осипова:

— Рро-ота! Впе-еред!

В сердцах Фокин бросил на землю цигарку, наступил на нее каблуком.

Длинная изломанная цепь солдат с карабинами и автоматами наперевес высыпала на поляну. Пулеметчики, не отставая от стрелков, катили следом уже собранные пулеметы.

По гребню сопки взметывались вверх густые разрывы мин. Солнце, которое только что показалось над гребнем, сперва ослепительно ударило в глаза, а затем его заслонило желтовато-черной пеленой, и круглый диск, сразу будто бы потемнев от копоти, миражно запрыгал, как мяч, в растекающихся космах дыма.

Неожиданно многие увидели, как из этих разрывов выскочила мечущаяся фигурка человека и побежала по склону. Человек бежал быстро, как только мог бежать под гору. Порой его скрывали густые кулиги кустов, но потом он опять показывался из-за них, стремительно приближаясь. Теперь его разглядели многие. Это был офицер. Финский офицер, перепоясанный широким ремнем с маленькой желтенькой кобурой на правой стороне живота.

Кто-то, наверное, вскинул к плечу автомат, потому что Залывин пронзительно крикнул:

— Отставить!

Впереди лежала бурая полоса оползня; мелкие камни, глина, песок — все улеглось на покатом склоне гофрированными складками. Офицер, не раздумывая, ступил в бурую осыпь и, чувствуя под ногой ускользающую опору, опасаясь, что сейчас в него выстрелят, торопливо поднял руки и, неуверенно балансируя на осыпи, закричал по-русски:

— Товарьищ! Пожалуйста, не надо стрелять!

Проскочив полосу оползня, он сразу же очутился в крепких руках Бакшанова.

— Я есть журналист, — опять поспешно, с четко выраженным скандинавским акцентом сказал офицер.

— Журналист, а ходишь с пистолетом, — ответил ему Бакшанов и ловко выдернул из его кобуры новенький изящный браунинг.

— Форма, форма…

— Форма! — передразнил Бакшанов и кинул браунинг Фокину. — Держи!

Залывин издали крикнул:

— Доставить его к комбату! — И затем ко всем: — Пошли вперед, славяне!

22

Макаров ожидал сигнала трехцветной ракеты и этих минометных залпов в тылу неприятельской обороны. Но он был спокоен, зная, что Волгин выполнит поставленную перед ним задачу, как не раз выполнял раньше, точно так же уходя в тыл противника и наводя в его рядах панику.