Сокрушение тьмы

Увидел Залывин и лицо той самой, которая угодила под очередь автомата. Она оказалась действительно очень красивой и молодой, и, как-то неосознанно жалея загубленную им красоту, он наклонился и взял откинутую в сторону левую руку девушки с золотым кольцом и похожим на капельку крови тонко вправленным в него камешком. Кисть руки была теплой, мягкой, с натруженными фалангами пальцев, чуть-чуть утонченных к кончикам, ногти с белыми крапинками были обломаны. Зачем они пришли сюда?..

— Земляк! — услышал он позади себя голос. — Ленька Бакшанов… погиб.

Рука девушки мягко ударилась о землю. Залывин выпрямился и, не желая верить в услышанное, оглянулся. Перед ним стоял Фокин.

25

Финны дрались упорно, остервенело. Они поняли, что деваться некуда, и поэтому несколько раз бросались в контратаки. Их встречали автоматным и пулеметным огнем и вновь заставляли откатываться, но все дальше и дальше, к последней сопке, на которой по другую сторону отбивались егерские батальоны. 120-миллиметровые минометы, а также полковые орудия, подтянутые артиллеристами на себе чуть ли не на передний край, ни минуты не знали отдыха. С бою бралось каждое дерево, каждый окоп. Легче стало тогда, когда обе сопки в створе Медвежьих Ворот были обойдены и взяты. Преимущество двух высот над низиной сказалось почти сразу. Финны начали отступление к их последнему опорному пункту. Небольшая группа общей численностью до ста человек попыталась обойти сопку слева и обрушиться на правый фланг волгинского батальона; но попытка их не увенчалась успехом: к тому времени гвардейцы уже прочно сидели на боковом склоне сопки.

Первой соединилась с боевыми порядками Волгина 3-я рота. Ею теперь командовал лейтенант Евстигнеев.

Спустя полчаса, после того как левый фланг основной группы прорыва прочно сомкнулся с батальоном Волгина, автоматчики Переверзева сумели просочиться далеко в обхват и с другой стороны. Остатки разбитых подразделений вынуждены были влиться в ряды егерских батальонов. Теперь Макарову можно было подумать и о предъявлении противнику ультиматума. Он связался по рации со штабом дивизии и попросил выслать ему агитлетучку. А спустя несколько минут к нему подбежал связной челюбеевского батальона.

— Товарищ подполковник! Комбат Челюбеев ранен.

Макаров зло сплюнул:

— Тьфу! Только этого нам не хватало!

Стоящий рядом Розанов был спокоен и строг, но дышал учащенно: сказывалась полнота. Из-под фуражки на мокрые, слипшиеся брови, на виски с узловатыми венами скатывались капельки пота, но он их не смахивал.

— Александр Васильевич… я, пожалуй, пойду. Надо заменить Челюбеева.

Макаров взглянул на него. «Там и без тебя есть кому заменить», — хотел он сказать, но в лице Розанова была непреклонная воля.

— Ладно, иди, — сказал Макаров. — Да фуражку, фуражку сними. Возьми у кого-нибудь пилотку.

— А-а, — нервно улыбнулся Розанов, выражая этой улыбкой откровенное пренебрежение к опасности, — пуля и немеченых метит, — и, мотнув круглой головой Окутину и своему ординарцу, молодому парнишке, с глазами, полными к нему безраздельного обожания, решительно зашагал в сторону позиции челюбеевского батальона.

Немного погодя их догнал связной, который сообщил о ранении комбата.

— Товарищ гвардии подполковник, — сказал он Розанову, — напрямую здесь не пройдем. Надо вон по тому лесочку. Поляна обстреливается. Какая-то стерва с самой вершины бьет.

— Пройдем, — кинул Розанов. — Им сейчас не до нас.

И верно, у подножия сопки кипел бой. Плотным огнем егерям удалось сбросить со склона продвинувшихся было автоматчиков, теперь там шла отчаянная перепалка.

Розанов шел скорым шагом. Ему было жарко и тяжело, тело под кителем покрылось испариной, пот заливал глаза, но фуражку не снимал, а лишь сдвинул ее на затылок; он был сейчас преисполнен решимости не только заменить Челюбеева, но и двинуть вперед окопавшийся батальон. Сопровождавшие его бойцы шли по бокам, чуть приотстав, соблюдая положенную дистанцию. Так они миновали проволочное заграждение и окопы, час тому назад взятые батальоном. По пути попадались убитые с той и другой стороны, и трудно было определить, чьих больше лежало на поле.

— Вон комбата ведут, — сказал челюбеевский связной, показывая в сторону.

Розанов повернул голову и увидел, как меж кустов, сильно припадая на раненую ногу и опираясь на плечо бойца, шел сухощавый Челюбеев. Он тоже увидел Розанова, остановился и что-то прокричал издали. Слов его никто не расслышал.

Но Челюбеев, видно, кричал не зря. Едва Розанов дошел до центра поляны, как раздалась с сопки четкая пулеметная очередь. Он оглянулся на сопровождающих и, услышав, как над головой с просвистом запели пули, побежал, уже не оглядываясь, напрямую, сокращая путь, не обращая внимания на пулеметные очереди…