Стихи. 1964–1984

В паутинном углу затаясь,
что-то празднует память свое,
какую-то дохлую дату.
Как же долго я ждал забытье!
почти превратился в незримую связь
между «некогда» и «когда-то».

Все-то Гофман с его пауками нейдет

из ума. И на улицу выйдя, мне страшно:
даже там что-то празднует, дрянь!
годовщину ли смерти моей завчерашней?
сор ли жизни сегодняшней? лед,
с позапрошлого года разбрызганный всклянь?

С тем же немцем домой возвратясь,

словно после разбитой бутылки глядим –
не нагрянет ли дворник за нами…
Да и в музыке что-то паучье – и неуследим
ход мелодии… экая тварь завелась
ткать во мне паутину, как в заброшенном храме!

Что же празднует память, пия

с шаровидным маэстро в углу,
с композитором всех геометрий?
что им повод? Но счастье, что я не причислен к числу
собутыльников небытия!

«Вспомнишь ее такою…»

Вспомнишь ее такою,
какой не была никогда –
призрачные города,
голубые деревья покоя.

Белая на глазах

марлевая повязка.
Воспоминание – маска,
пыль моя, боль и прах.

Над красным обрывом – бор,

сквозной и арфоподобный.
Тихие крыши. Копны.
Купола и стога. Собор.

Вспомнишь ее входящей

в голубиную гулкую мглу.
Припадает вода к веслу
и всхлипывает все чаще.

Плачет или плывет –

это одно и то же.
Вспомнишь ее похожей
на черный кричащий рот.

На круги от упавшего тела,

расширяющиеся в реке…
Вспомнишь ее в тоске,
в беспамятстве без предела.

Август 1972

«Кликнет меня – я услышу…»

Кликнет меня – я услышу –
легкая смерть.
Солнце влезает на крышу.
Больно смотреть.

Катится в цинковом громе,

искры летят.
Все ли уснувшие в доме
все еще спят?

Все – отвечаю – и снится:

солон восход.
Словно паук по ресницам,
солнце ползет.

Плачут ли? правда, не знаю.

Жажда ли? Жар?
Катится солнце по краю
крыши. Удар.

Вот и оно провалилось

в черную щель,
словно в копилку. А снилась
дудка, свирель

из отдаленных буколик –

образ ничей,
словосплетение, что ли,
светоручей…

Легкая смерть издалека,

слышу, свистит –
птичий, предсмертный ли клекот
крылья растит.

Декабрь 1972

«Заслонясь прозрачною ладонью…»