Стихотворения

В каморке холодно и сумрачно, и муж
Вернулся весь в снегу, и так как он к тому ж
Три дня уже молчит и ртом поводит сжатым,
Жена тревожится и все грозит ребятам.
Кровать, сундук дрянной, четыре стула, стол
С ногой надломленной и полог, что расцвел
Размазами клопов по ткани, прежде белой;
Все дышит мерзостью и грязью застарелой.
Муж — крутолоб; глаза с огнем суровых дум,
В которых светится порой душа и ум;
Таких, как он, зовут обычно "парень дюжий";
Жена и молода, и прочих баб не хуже.
Но гибельной рукой их душит Нищета,
И быстро, каждый день, сдирается с них та
Почтенность грустная, что в человечьем горе,
И стать им грубыми самцом и самкой вскоре!..
Все с жадностью они сгрудились у стола,
Вкруг супа с требухой, и тень их облегла,
Кривясь уродливо и шевелясь понуро,
Все стены: лампа там была без абажура.
Ребята, хоть бледны, но крепки, вопреки
Ужасной худобе: тяжелые деньки
Зимой без топлива им проводить случалось,
А лето духотой каленой к ним спускалось.
У ржавого ружья, что на гвозде висит
И, чуть освещено, являет странный вид,
В шкафу замызганном, вполне под стать каморке,
Глаз полицейского мог увидать бы зоркий
Десяток пыльных книг, прошедших сотни рук,
Тома "истории", "естественных наук".
В кровати же найти, в глуби, под тюфяками
Романы старые с разбухшими углами.
Едят. Отец угрюм и сумрачен, жует,
Еду отвратную запихивая в рот;
В его лице едва ль покорность кто уловит,
И нож он, кажется, к другим делам готовит.
Жене пришла на ум подружка прежних лет,
Есть у которой все: и дом свой, и обед;
А дети — кулачки в глаза сухие тычут,
Сопят над мискою и выделанно хнычут.

ПОБЕЖДЕННЫЕ

I

Перевод Г. Шенгели

Так! Идеал погиб, а жизнь триумфы правит,
И, диким ржанием пронзая даль насквозь,
Конь победителя там братьев наших давит,
Грызя, — но гибнуть им хоть ярко довелось.

Мы ж, уцелевшие, увы, среди разгрома,

Понуря голову, потупя тусклый взор,
В отчаянье, в крови, в грязи, без сил, без дома,
Глотая стон, влачим бесчестье и позор,

Бредем по воле тьмы, по прихоти дороги,

Бредем, подобные убийцам и ворам;
Нам будущего нет; мы сиры и убоги,
И наш знакомый лес, пылая, светит нам!

Ах! Так как жребий наш решен, так как надежде

Отныне места нет, так как разбиты мы,
И ярость ни к чему не приведет, как прежде,
И так как ненависть бесплодно жжет умы,

Нам остается лишь, в глубинах ночи черной,

Смешной назвав мечту о благости молитв
Надгробных, — умирать безвестно и покорно,
Как должно тем, кто смят в дыму последних битв.

II

Перевод Г. Шенгели