Стихотворения (1928)

С новым бытом!
Ну и фокусы:
по нью-йоркским нарпитам
орудуют —
                  «Телевоксы».
Должен сознаться,
ошарашен весь я:
что это за нация?
или
       что за профессия?
Янки увлекся.
Ну и мошенники! —
«Те-ле-воксы»
не люди —
                  а машинки.
Ни губ,
           ни глаз
                       и ни малейших
признаков личных.
У железных леших
одно
        ухо
              огромной величины.
В это
         ухо
что хочешь бухай.
Каждый
             может
                       наговориться досыта.
Зря
      ученьем
                    себя не тираньте.
Очень просто
изъясняться
                    на их эсперанте.
«До
      ре
          ми» —
это значит —
                      — «Посудой греми!
Икру!
         Каравай!
Крой, накрывай».
Машина подходит
                              на паре ножек,
выкладывает вилку,
                               ложку
                                         и ножик.
Чисто с машиной.
                             Это не люди!
На ложку
               для блеску
                                 плевать не будет.
«Фа
       соль
               ля,
соль
        ля
            си»
то есть —
                «аппетиту для
гони рюмашку
                       и щи неси».
Кончил.
            Благодарствую.
                                     «Си
                                            до» —
вытираю нос,
                      обмасленный от съедания.
«Си — до» —
                      это значит —
                                            до
свиданья.
«Телевокс» подает перчатки —
                                                  «Прощай».
Прямо в ухо,
                    природам назло,
кладу
         ему
               пятачок на чай…
Простите —
                   на смазочное масло.
Обесславлен бог сам
этим «Телевоксом».
Брось,
          «творец»,
                         свои чины;
люди
         здесь сочинены:
в ноздри
              вставив
                           штепселя,
ходят,
          сердце веселя.
Экономия.
                 НОТ.
Лафа с автоматом:
ни — толкнет,
ни — обложит матом.
«Телевокс»
                  развосторжил меня.
С детства
                к этой идее влекся.
О, скольких
                   можно
                              упразднить,
                                                 заменя
добросовестным «Телевоксом».
Взять, например,
                           бокс,—
рожа
        фонарями зацвела.
Пускай
            «Телевокса»
                                дубасит «Телевокс» —
и зрелище,
                  и морда цела.
Слушатели спят.
                           Свернулись калачиком.
Доклады
              годами
                          одинаково льются.
Пустить бы
                   «Телевокс»
                                     таким докладчиком
и про аборт,
                   и о культурной революции.
Поставь «Телевоксы» —
                                       и,
                                          честное слово,
исчезнет
               бюрократическая язва.
«Телевоксы»
                    будут
                              и согласовывать
и, если надо,
                     увязывать.
И
   совершенно достаточно
одного «Телевокса» поджарого —
и мир
          обеспечен
                           лирикой паточной
под Молчанова
                         и
                            под Жарова.
«Телевокс» — всемогущий.
                                            Скажите —
                                                              им
кто не заменим?
Марш, внешторговцы,
                                   в Нью-Йорк-Сити.
От радости
                  прыгай,
                              сердце-фокс.
Везите,
            везите,
                        везите
изумительный «Телевокс»!

БЕЙ БЕЛЫХ И ЗЕЛЕНЫХ

1

Жизнь — фонтан.
                            Открывайте и пейте-ка!
Забульбулькало в горлышке узком.
Обнимай
               бутылки,
                             поэтика!
Вторьте
             пробкам,
                           театр и музыка!
Заучена
             песня
                       раньше азов,—
поют,
         кутежами балованы,—
как Аристотель,
                         мудрец-филозоф,
пропил
           свои
                   панталоны.

2