Стихотворения (1928)

От смеха
               на заводе —
                                   стон.
Читают
             листья прокламаций.
К себе
           сектанты
                         на чарльстон
зовут
         рабочего
                        ломаться.
Работница,
                  манто накинь
на туалеты
                  из батиста!
Чуть-чуть не в общество княгинь
ты
    попадаешь
                      у баптистов.
Фокстротом
                   сердце веселя,
ходи себе
                лисой и пумой,
плети
          ногами
                      вензеля,
и только…
                 головой не думай.
Не нужны
                уговоры многие.
Айда,
         бегом
                   на бал, рабочие!
И отдавите
                  в танцах ноги
и языки
             и прочее.

Открыть нетрудно

                             баптистский ларчик —
американский
                      в ларце
                                   долларчик.

КАЖДЫЙ САМ СЕБЕ ВЦИК

Тверд
          пролетарский суд.
Он
     не похож на вату.
Бывает —
                и головы не снесут
те,
    которые виноваты.

Это

      ясно для любого,
кроме…
             города Тамбова.

Дядя

        есть
               в губисполкоме.
Перед дядей
                     шапку ломят.
Он,
      наверное, брюнет —
у брюнетов
                   жуткий взор.
Раз —
          мигнет —
                          суда и нет!
Фокусник-гипнотизер.
Некто
         сел «за белизну».
Некто
         с дядею знаком.
Дядя
        десять лет слизнул —
как корова языком.
И улыбкою ощерен,
в ресторан идет Мещерин.
Всё ему нравится,
все ему знакомы…
Выпьем
             за здравьице
губисполкома!
А исполкомщик
                         спит,
                                 и мнится
луна
        и месяц средь морей…
«Вчера
            я растворил темницу
воздушной пленницы моей».

Товарищи,

                 моргать нехорошо —
особенно
               если свысока.
От морганий
                     пару
                             хороших шор
сделайте
               из этого листка!
Советуем
                и вам, судья,
сажать цветы,
                      с поста уйдя.

ДОМ СОЮЗОВ 17 ИЮЛЯ

С чем
         в поэзии
                       не сравнивали Коминтерна?
Кажется, со всем!
                             И все неверно.
И корабль,
                 и дредноут,
                                    и паровоз,
                                                     и маяк —
сравнивать
                  больше не будем.
Главным
               взбудоражена
                                      мысль моя,
что это —
                просто люди.
Такие вот
                из подвальных низов —
миллионом
                   по улицам льются.
И от миллионов
                          пришли на зов —
первой
           победившей
                               революции.
Историю
              движет
                          не знатная стайка —
история
             не деньгой
                               водима.
Историю
              движет
                          рабочая спайка —
ежедневно
                 и непобедимо.
Тих
      в Европах
                      класса колосс,—
но слышнее
                   за разом раз —
в батарейном
                      лязге колес
на позиции
                  прет
                          класс.

Товарищ Бухарин

                            из-под замызганных пальм
говорит —
                 потеряли кого…
И зал
         отзывается:
                            «Вы жертвою пали…
Вы жертвою пали в борьбе роковой».
Бедой
          к убийцам,
                           песня, иди!
К вам
         имена жертв
мы
     еще
            принесем, победив,—
на пуле,
             штыке
                        и ноже.
И снова
             перечень
                            сухих сведений —
скольких
              Коминтерн
                               повел за собой…
И зал отзывается:
                             «Это —
                                          последний
и решительный бой».
И даже
           речь
                  японца и китайца
понимает
               не ум,
                         так тело,—
бери оружие в руки
                               и кидайся!
Понятно!
              В чем дело?!
И стоило
               на трибуне
                                 красной звездой
красноармейцу
                        загореться,—
поняв
         язык революции,
                                    стоя
рукоплещут
                   японцы и корейцы.

Не стала

              седа и стара —
гремит,
            ежедневно известней
п-я-т-и-д-е-с-я-т-и стран
боевая
           рабочая песня.

ШЕСТОЙ