Стихотворения (1928)

Чуть вздыхает волна,
                                   и, вторя ей,
ветерок
             над Евпаторией.
Ветерки эти самые
                               рыскают,
гладят
           щеку евпаторийскую.
Ляжем
           пляжем
                        в песочке рыться мы
бронзовыми
                    евпаторийцами.
Скрип уключин,
                         всплески
                                        и крики —
развлекаются
                      евпаторийки.
В дым черны,
                      в тюбетейках ярких
караимы
              евпаторьяки.
И сравнясь,
                   загорают рьяней
москвичи —
                    евпаторьяне.
Всюду розы
                   на ножках тонких.
Радуются
                евпаторёнки.
Все болезни
                    выжмут
                                 горячие
грязи
         евпаторячьи.
Пуд за лето
                   с любого толстого
соскребет
                евпаторство.
Очень жаль мне
                          тех,
                                которые
не бывали
                 в Евпатории.

Евпатория, 3/VIII

СТИХ НЕ ПРО ДРЯНЬ, А ПРО ДРЯНЦО. ДРЯНЦО ХЛЕЩИТЕ РИФМ КОНЦОМ

Всем известно,
                         что мною
                                         дрянь
воспета
             молодостью ранней.
Но дрянь не переводится.
                                         Новый грянь
стих
        о новой дряни.

Лезет

          бытище
                       в щели во все.
Подновили житьишко,
                                   предназначенное на слом,
человек
             сегодня
                          приспособился и осел,
странной разновидностью —
                                               сидящим ослом.
Теперь —
                затишье.
                               Теперь не народится
дрянь
          с настоящим
                               характерным лицом.
Теперь
           пошло
                      с измельчанием народца
пошлое,
             маленькое,
                               мелкое дрянцо.
Пережил революцию,
                                   до нэпа дожил
и дальше
                приспособится,
                                         хитёр на уловки.
Очевидно —
                     недаром тоже
и у булавок
                   бывают головки.
Где-то
           пули
                   рвут
                           знамённый шёлк,
и нищий
              Китай
                        встает, негодуя,
а ему —
              наплевать.
                               Ему хорошо:
тепло
          и не дует.
Тихо, тихо
                 стираются грани,
отделяющие
                     обывателя от дряни.
Давно
          канареек
                        выкинул вон,
нечего
           на птицу тратиться.
С индустриализации
                                  завел граммофон
да канареечные
                         абажуры и платьица.
Устроил
              уютную
                           постельную нишку.
Его
      некультурной
                            ругать ли гадиною?!
Берет
          и с удовольствием
                                         перелистывает книжку,
интереснейшую книжку —
                                          сберегательную.
Будучи
            очень
                     в семействе добрым,
так
      рассуждает
                         лапчатый гусь:
«Боже,
           меня упаси от допра,
а от Мопра —
                      и сам упасусь».

Об этот

             быт,
                    распухший и сальный,
долго
          поэтам
                      язык оббивать ли?!
Изобретатель,
                       даешь
                                  порошок универсальный,
сразу
          убивающий
                              клопов и обывателей.

РИФМОВАННЫЙ ОТЧЕТ. ТАК И НАДО — КРОЙ, СПАРТАКИАДА!