Стихотворения (1928)

Товарищ писатель,
                               о себе ори:
«Зарез —
                какие-то выродцы.
Нам
       надоело,
                      что мы кустари.—
Хотим
           механизироваться».
Подошло вдохновение —
                                         писать пора.
Перо в чернильницу —
                                     пожалте бриться:
кляксой
             на бумагу
                             упадает с пера
маринованная
                       в чернилах
                                         мокрица.
Вы,
      писатели,
                      земельная соль —
с воришками путаться
                                    зазорно вам.
А тут
         из-за «паркера»
                                  изволь
на кражу
              подбивать беспризорного.
Начнешь переписывать —
                                          дорога машинистка.
Валяются
                рукописи
                               пуд на пуде.
А попробуй
                  на машинистке женись-ка —
она
      и вовсе
                   писать не будет.
Редактору
                 надоест
                              глазная порча
от ваших
               каракулей да строчек.
И он
       напечатает
                         того, кто разборчив,
у которого
                 лучше почерк.
Писатели,
                 кто позаботится о вас?
Ведь как
              писатели
                              бегают!
Аж хвост
               отрастишь,
                                 получаючи аванс,
аж станешь
                   кобылой пегою.
Пешком
             бесконечные мили коси,—
хотя бы
             ездить
                        по таксе бы!
Но сколько
                  червей
                              накрутит такси,
тоже —
            удовольствие так себе.
Кустарю
              действительно
                                       дело табак —
богема
            и кабак.
Немедля
               избавителя
                                  мы назовем
всем,
         кто на жизнь злятся.
Товарищ,
               беги
                       и купи
                                  заем,
заем индустриализации.
Вырастет
                машинный город,
выберемся
                  из нищей запарки —
и будет
             у писателя
                               свой «форд»,
свой «ундервуд»
                           и «паркер».

ЛУЧШЕ ТОНЬШЕ, ДА ЛУЧШЕ

Я
   не терплю книг:
от книжек
                мало толку —
от тех,
           которые
                        дни
проводят,
                взобравшись на полку.
Книг
        не могу терпеть,
которые
             пудом-прессом
начистят
               застежек медь,
гордясь
             золотым обрезом.
Прячут
            в страничную тыщь
бунтующий
                   времени гул,—
таких
         крепостей-книжищ
я
   терпеть не могу.
Книга —
              та, по-моему,
которая
             худощава с лица,
но вложены
                   в страницы-обоймы
строки
           пороха и свинца.
Меня ж
            печатать прошу
летучим
              дождем
                           брошюр.

ВРАГИ ХЛЕБА

Кто
      не любит
                     щи хлебать?
Любят все.
                  И поэтому
к щам
          любому
                       нужны хлеба:
и рабочим,
                  и крестьянам,
                                        и поэтам.
Кому это выгодно,
                             чтоб в наши дни
рабочий
              сытым не был?
Только врагам,—
                            они одни
шепчут:
             «Не давай хлеба…»
Это они
             выходят на тракт,
меж конскими
                       путаются ногами,
крестьянину
                    шепчут:
                                 «Нарушь контракт —
не хлебом отдай,
                            а деньгами…»
Это они
             затевают спор,
в ухо
         зудят, не ленятся:
«Крестьянин,
                     советуем,
                                     гарнцевый сбор
им
     не плати на мельнице…»
Это они
             у проселка в грязи
с самого
              раннего часика
ловят
          и шепчут:
                          «В лабаз вези,
цена
        вздорожала
                           у частника…»
Они,
        учреждения загрязня,
стараются
                 (пока не увидели),
чтоб шла
               конкуренция и грызня
государственных заготовителей.
Чтоб вновь,
                   взвалив
                                мешки и кульки,
воскресла
                мешочная память,
об этом
             стараются
                              кулаки
да дети дворян
                         с попами.
Но если
              тебе
                      земля люба,
к дворянам
                  не льнешь лисицей,
а хочешь,
                чтоб ели
                               твои хлеба
делатели
               машин
                          и ситцев,—
к амбарам
                 советским
                                  путь держи!
Чтоб наша
                  республика
                                     здравствовала —
частнику
               ни пуда ржи,
миллионы
                 пудов —
                               государству!

ИДИЛЛИЯ