От кинжала, который за вольностьПодымают в дворцах королей,От мужицкого бунта на волостьУходящих в безвестность полей,Над путями любого простора,Распростертыми в мгле и в пыли,Где стучат гильотины террораВосемнадцатым веком земли.Но не так, исподлобья ощерясь,Как лавина срываяся с гор,Христианство свергавшая ересьПодымала на церковь топор.Так ночами прошла поножовщинаВ безалаберный лад кистеней, —Талым следом метет пугачевщина,Бьют дреколья с киргизских степей.Он проходит вдоль снежного поля.Волчьим следом ложится заря.В эту полночь «Народная воля»Обрекает на гибель царя.Но романтик, мечтатель и спорщикСлышит ветер с далеких сторон,И хранит дина́мит заговорщик,Террористом становится он.И за грохотом царской каретыОн последнюю бомбу берет,Эти легкие руки согреты:«Хорошо умереть за народ».Сумрак смертью и гибелью дразнит,Но пускай вырастают во мглуЭшафоты отверженной казни,Барабаны стучат на углу.Есть террора последняя мера:То надменная смерти латынь,Что врывается в гром Робеспьера,В нескончаемый треск гильотин.Над путями любого простораЭто снова обходит векаУгловатой походкой террораНестихающий гром ВЧК.Разве ты этой песни не знала, —Там Республика строит полки,Там проходят столы Трибунала,Моросят на рассвете штыки.Самый дальний, неведомый правнук!По-другому деля бытиё,Так проносим мы заговор равныхВо бессмертное имя твое.1929
Так вся страна — дешевые подмостки,Провинции полуночной урон.Четыре бьют хвоста четыреххвосткиОт четырех отверженных сторон.
Вместо строфы 5.
То крякая, то прямо оседая,Не пощадивши больше ничего,Тогда вкатила вольница седаяСюда отгулы грома своего.И вот идет великая проверка,Братаются заводы и полки,Сентябрь пылит над ставкой главковерха,Как над глухою заводью реки.Ефрейторы и унтер-офицерыГеоргиевский растоптали крест,Их исполком уже пьянит без мерыИ циммервальдской левой манифест.
Вместо строф 6–12.
Фронты гремят, они ложатся в дыме,Они сражений лузгают туман,И реет имя Ленина над ними,Как громовой столетний ураган.