Стихотворения том 2 (СИ)

Не делить никого на «хорош-нехорош».

Так ли это?

Наверное, всё же не так,

Человек не всегда человек – он и враг,

Если целью своей избирает мишень

Из доверчивых душ, не проклюнувших день.

Не ребёнку бы гибнуть, а старому мне

При холодном уме, при сердечном огне,

Предварительно высверлив жизни из тех,

Кто решился на смертоубийственный грех.

Так ли это?

Да, так!

И не нужно реприз,

Отшагавшему век пуля не катаклизм,

А нормальная вещь, не пронзившая грудь

Человечка, ещё не познавшего Суть...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Извините, я не Пушкин,

Не пишу хвалебных од,

А стихи мои что стружки,

Пыхнувшие в дымоход.

Отгорели, отпылали,

Обратились в серый прах,

Разнесло их по мистралям,

По Бореям впопыхах.

В закоулках века тени,

На фасаде голоса…

Извините, я не гений,

Не сплетаю чудеса.

Не заложник у бумаги,

У времён не дебитор,

Я на сцене жизни трагик,

Скоморох и режиссёр.

И не нужно ждать чего-то,

Вышибающее дух –

Самому мне нужен плотик

В океане из прорух…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Очарованные строки побежали...

Под невежественный локоть,

Не теряя с миром связь,

Очарованные строки

Побежали, торопясь.

Слово к слову ожерельем,

Буква к букве огоньком…

Сумрак свистнул свиристелью

И накрыл тебя платком.

Спи!

А мне уже не спится,

Я ещё поговорю

С растревоженной страницей,

Пригвождёной к сентябрю.

Ей в тисках моих незнаний

Невозможно тяжело

Ком цветных воспоминаний

Переглаживать в стекло.

Чтоб ни шороха, ни сдвига,

Чтоб по ровной полосе

Шёл живущий Белкин Игорь,

Неприметный, как и все.

Как и все, что дышат рядом

И не претендуют на

Всероссийские награды…

Ну и ладушки, страна!

Мы пахали, мы летали,

Защищали рубежи

Не за ради той медали,

А затем, чтоб просто жить!

Жить и слушать свиристелей

И стишата сочинять,

И за то, чтоб ты хотела

Остро чувствовать меня…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Без претензии на жалость,

без намёка на усталость,

всё, что у меня осталось –

это здесь в строке тяжёлой

без оглядки на весёлость

или в лёгкой, озорной,

торопящейся за мной!

Торопись, я скоро сгину,

годы подпирают спину,

не сдержать мне их лавину

и не выстроить защиту

из разбитого корыта

и словесной шелухи,

истекающей в стихи!

Говорят, кому-то в радость...

Только утешать не надо

относительно расклада

жизни на «что есть» и «было»,

на былую прямокрылость

и на нынешние мхи,

сгладившие все грехи...

Ха! – скажу я громко-громко,

не снимая с плеч постромки, --

знать бы, где стелить соломку

для вчерашнего паденья

при борьбе с неясной тенью,

я бы нынче был смешон,

как безрукий Аполлон!

А пока довольно ловко

с нажитой давно сноровкой

я лиричную винтовку

чищу шомполом, и кряду

ежедневно шлю заряды

на бумажный чистый лист –

слава мне, я оптимист!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не ругайте, не хулите, не гоните зиму прочь!

Оттепель ей моет ноги как заботливая дочь.

По хрустальности мгновений капли звонкие стучат, В частоту моих пульсаций попадая наугад.

Тук-тук-тук, опять молчанье, тук-тук-тук, биенье вновь…

Примеряет дочка маме серые полотна снов,

А у той глаза синеют и слеза течёт рекой:

Возврати передник белый, для чего мне цвет другой?

У меня бунтует сердце, просится оно за грудь,

Чтоб расплавленной ледышкой к милой девушке скользнуть, Но она над миром мчится, улетая за февраль,

Где объятья раскрывает март, весенний месяц-враль.

Тук-тук-тук, стучат капели… резонирую в ответ…

В пустоту, в необъяснимость, в нежеланье, в первоцвет…

Правит оттепель зимою… ну, сатрапка, ну, змея!

И напрасно мокнет в луже сердце, оторопь моя…

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Не основанием морали

На время нижутся слова,

Но всё же я кручу педали –

Вперёд, вперёд, за острова!

Ещё два взгорбка, два подъёма,

Два спуска в глинистый овраг,

И ароматами черёмух

В меня плеснёт архипелаг.

Там разобщённое едино,

Там лыко каждое в строку,

И души лепят не из глины,

И не ссекают на скаку.

На белом розовые блики,

На синем ленты облаков,

И чудо-заросли клубники

Не для грехов, а для грешков…

Ах, до чего я аморален,

Топча святые рубежи

Благопристойных тихих спален,

Век не познавших гнусной лжи!

Одна любимая на свете,

Другие женщины не в счёт…

А время белой краской метит

Виски над розовостью щёк…

Слова ложатся на бумагу,

А я за их девятый вал

Лечу, лечу к архипелагу –

Вперёд, вперёд, за острова!

хххххххххххххххххххххххххх

По февральским снегопадам прохожу в истому дня: Я прошу вас, не пылите, не ворчите на меня!

У зари кокошник алый, у берёз российских грусть…

Это вечность!

К ней я тоже очень скоро прикоснусь.

Мир совою не гугукнет, не расплавится сугроб,

Ной ковчег не будет строить, чтобы пережить потоп.

Всё обыденно и чисто, даль привычна и светла,

В море чувства и искусства капли падают с весла…

Я у края, вы у центра…

Боже мой, какая блажь!

По апрелю вновь берёзы будут править макияж.

В треске почек позаглохнет мой смешной речитатив –

Это нужно, чтобы время не состарилось в пути…

хххххххххххххххххххххххххххххххххх

По прелым листьям прохожу, и осень дёргаю за спицы.

В лесу такая тишина, которой век мне не напиться.

На серых нитях паутин дрожит роса, переливаясь…

Ах, тишина, ну, почему ты молчаливая такая?

Тугие шишки от сосны и вертолётики от липы…

Законсервирована жизнь в них мегабайтами по чипам.

Сноп информации плеснёт и, нате вам, ростком белёсым