Стихотворения том 2 (СИ)

Ждать, когда наступит случай

Обнадёженному верой

Вновь себя надеждой мучить...

Патриот с квасной моралью,

Не коли мне спину спицей,

Я помыкался с медалью

По беспамятным больницам!

Ноль вниманья, фунт презренья –

Вот цена отваге с риском –

Да заросшая сиренью

Непредвзятость обелисков...

Это так, на грани боли,

Проступающей наружу;

Скрип случайной канифоли

На смычке залётной стужи;

А макушка у мужчины

Крепче, чем подрамник века

С загрунтованной холстиной

Под прообраз Человека...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не беспокойтесь!

За сто вопросов

не беспокойтесь,

за свойства

снежных заносов

гасить минуты и скорость

металлических метеоров

с эмблемами на капотах,

и за плотность

людских потоков --

не беспокойтесь –

всё, как положено, ляжет в сроки,

отпущенные переустройству

обветшавших дворцов иллюзий

в зеркальные небоскрёбы,

пространство и время сузив

в их ледяных утробах...

Проживающему в столице

проще не видеть лица;

проживающим на отшибе

проще

сеять тепло улыбок,

не проходя наощупь

сквозь

сопящих,

вращающих земную ось

в настоящем...

Не беспокойтесь!

Выживут те и эти,

роняя слова патетик

в невымышленное геройство

с обыденным потом,

стекающим на заботы.

А в остальном и прочем

каждый наш выдох

не укорочен

собственною обидой

на скрупулёзность дождей

обильных,

сыплющихся стабильно

на разных по сути людей

чувственных и весомых,

словно дефисы над строкою –

и что им ваша истома

личного непокоя?

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Попрошу не цвиркать, синицы,

Не будить во мне Птицелова –

Никогда не стать мне Багрицким,

У него особое Слово!

В каждой строчке столько печали!

А глаза библейского Мойши

Разгоняют сумрак ночами,

Чтобы выдать света побольше.

Я, рождённый истинно русским,

Не могу понять, почему же

У меня в душе столько грусти,

Сколько звёзд в Маркизовой Луже?

Явное не очень-то явно,

Отражённость тоже колюча...

Не могу сослаться на давность,

Если в небе заново тучи...

А по клёну скачут синицы,

Безмятежно сыплется щебет,

Мне Багрицким не возродиться,

До чего печально ты, небо...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Путь для выхода из комы утомителен и долог,

Вены спрятались под кожу от настойчивых иголок, Шланг от капельницы тонок, бесконечен, равнодушен, Медсестричка суетится беспокойной белой клушей.

Надоело жить без чувства, без движенья, без упрёков, Без любимой-нелюбимой впечатлительной сороки,

Без друзей, жующих пиво над плотвичкой в два карата –

Сотня слов одних и тех же, сто умов в одной палате.

Вот сейчас возьму и встану, кашлянув легко и зычно, Заменю халат больничный на джинсовую привычность: Здравствуй, мир, я жив и молод, не дано мне притереться

К тёмной вечности, где пуля останавливает сердце!

Вот сейчас я встану... руки тяжелы и неподъёмны, Кровотоки еле дышат в одномерности ярёмной

И подрагивает жилка на виске: простите, люди,

Я, наверное, не нужен суматохе ваших будней...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Господа, держите руки ближе к собственным карманам, Не расходуйтесь на вязку дополнительных узлов

Из естественного мира плюс искусственной нирваны, Равнодушно порождая термоядерное зло!

Господа, к любому эго можно радиус пристроить, Вычертить окружность слепо – вот граница, вот табу

Для героя-одиночки или для людского роя,

Что желает индивида втиснуть в общую судьбу.

Это было... все пахали... нация прошла горнило, Слой окалины на лицах сух и ломок... но смахнуть

Макияж приобретённый даже вере не под силу,

Ибо в чём-то ненормален выбранный страною путь.

Господа, и я за братство, за горячность конституций, Где по белому пространству разбежался чёрный текст, Призывающий сограждан распрямиться и не гнуться, Заменяя светлым чувством всехватательный рефлекс.

Господа, в свободном теле дух стремительнее блица!

За ошибки отвечая без давления извне,

Будет к самосовершенству человек всегда стремиться...

Впрочем, что здесь бормочу я, вы не очень верьте мне...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110100700063

Хранилише 45

Игорь Белкин

Здравствуйте, господа любезные!

Спешу сообщить вам с утра:

новый день не скрипит протезами,

оставленными во "вчера"!

И небо, расписанное гжелью --

белыми облаками по синему,

выглядит первородною колыбелью,

не подверженною насилию;

относительностью покоя

припорошены знаки дорожные

и обычное счастье людское,

настоящее, а не ложное...

Здравствуйте, милые дамы!

Вы вступаете вновь в суетное,

выпадая из сонных рамок

в непосредственное конкретное.

Мне бы вам пожелать хотелось

философски принять облыжное

и сломать бытовые стрелы,

приготовленные для ближнего.

Мирры вам, а семье -- достаток,

звездопады -- по снегопаду,

и забыть, до чего же шаток

день, с утра приносящий радость!

Я – с вами!

Я с теми, кто дышит,

и может

пшеницу не путать с усатою рожью,

кто шпиндели суппортом не называет

и в детстве седлал «колбасу» у трамвая!

Я с теми, кто помнит словечко «сердечность»,

и знает, в кого должен выстрелить «стечкин»

в минуты, когда организм отлучают

насильно от радостей или печалей.

Мы вместе должны быть, а как же иначе,

мы люди живые, не старые клячи,

беззубо жующие розовый клевер

из прошлых чудес и сегодняшних плевел.

Мы рядом должны быть,

и меридианы

стереть бы пора с электронных экранов,