Стоик

– Беви! – воскликнул Каупервуд. Он остановился и посмотрел на нее, в каждой его черточке – восхищение и искренняя любовь. – Мы… по крайней мере я… так ни к чему не придем. Я тебе это рассказываю по одной причине: хочу, чтобы ты знала: ты мне по-прежнему очень дорога. Это может показаться мелким и фальшивым после всего, что случилось, после того как мы расстались, но я верю: ты знаешь, что так оно и есть. Ты знаешь, и я знаю, что есть личностные ценности, которые не измеряются только физической красотой или сексуальными наслаждениями. В выборе между двумя красивыми женщинами тот или иной мужчина всегда учитывает прочие важные особенности: характер, понимание, чрезвычайно точное совпадение целей и идеалов и…

Он замолчал, потому что она вставила довольно холодным голосом:

– Неужели? И эти особенности имеют достаточный вес, чтобы изменить поведение, верность, постоянство?

Полускрытые искорки в ее глазах сказали ему о том, что это уклончивое замечание в ее случае имеет весьма высокую цену.

– Достаточный вес, чтобы изменить все, Беви. Ты ведь видишь меня здесь, верно? Десять дней назад в Нью-Йорке…

Бернис оборвала его:

– Да, я знаю. Ты ее оставил, проведя в ее обществе лето, полное наслаждений. Ты ею к этому времени насытился. Отсюда Лондон, твои планы все исправить… – Ее хорошенький рот презрительно искривился. – Но правда, Фрэнк, тебе нет нужды рассказывать мне все это. Я ведь очень похожа на тебя, и ты это знаешь. Я могу объясняться не хуже тебя. И только потому, что я многим обязана тебе и, может быть, готова до определенной степени жертвовать чем-то, пока я нуждаюсь в этом многом, только потому я должна быть осторожнее тебя, гораздо осторожнее. Или… – Она замолчала и посмотрела на него, а он чувствовал себя так, будто получил сильный удар в грудь.

– Но Бернис, я говорю тебе правду. Я оставил ее. Я вернулся к тебе. Я готов все объяснить тебе или ничего не объяснять – как тебя больше устраивает. Но одно я хочу сделать – и это помириться с тобой, получить твое прощение, жить дальше и жить только с тобой. Ты мне не поверишь, но я обещаю тебе здесь: ничего подобного больше не случится. Неужели ты этого не чувствуешь? Неужели ты не позволишь мне восстановить между нами добрые и взаимные отношения? Подумай о том, что мы значим друг для друга! В моих силах помочь тебе, я хочу помогать тебе, буду помогать, независимо от того, пожелаешь ты порвать со мной или нет. Ты мне веришь, Беви?

Они стояли на небольшом зеленом пятачке на берегу Темзы под старыми деревьями, вдали они видели кровли деревенских домов, перья синих дымков, поднимающихся из труб. Мир и покой царили вокруг них. Но он думал о том, что, несмотря на всю эту достаточность и очевидное его желание загладить свою вину, Бернис не была настроена прощать. В то же время он не мог не сравнивать ее с другими женщинами при сходных обстоятельствах. В особенности с Эйлин. Здесь он не видел ни угрюмости, ни слез, ни ругани. Хотя, как он подумал теперь и в первый раз за всю свою жизнь, настоящая любовь, истинная любовь, пусть и разрушительная для ее предмета, должна впадать в угрюмость, плакать, браниться (и быть прощена за это), выторговывая сделку.

С другой стороны, он видел здесь перед собой некую разновидность любви, несущую в себе ценности, в которых нельзя отказать, которые нельзя приуменьшить. Очевидно, что он в некотором роде девальвировал их, и в одно мгновение теперь стал проницательным, внимательным и динамичным Каупервудом, участвующим в финансовых переговорах.

– Послушай меня, Беви! – твердо сказал он. – Двадцатого, кажется, июня, я отправился в Балтимор по делам… – И с этого момента он рассказал ей все, что случилось дальше. Возвращение к полуночи в свой номер. Стук в дверь Лорны. Всё. Он в точности рассказал ей о своем очаровании, о том, как и где он развлекал Лорну, о замечаниях его критиков. Он настаивал на том, что Лорна, как и Бернис, заворожила его. Он не имел в виду никакой неверности. Все, что случилось, случилось не по его воле, и чтобы у нее не осталось никаких сомнений, он выдвинул теорию, которая возникла в его голове на основании этого и других сходных увлечений в его прошлом: мол, в чувственном желании есть нечто, доминирующее над всем остальным, и, значит, над разумом и волей. И в данном случае эта сила подточила и смыла все, что было предопределено.

– Если быть до конца честным, – добавил он в этот момент, – то я должен сказать, что, вероятно, единственный способ избежать таких казусов состоит в том, чтобы избегать встреч с красивыми женщинами. А это, конечно, не всегда возможно.

– Это, конечно, не так.

– Как ты сама знаешь, – продолжал он, исполненный решимости договорить до конца, – стоит мужчине оказаться рядом с такой женщиной, как Лорна Мэрис, он никак не может не подпасть под ее чары, а если ему это удалось, то он уже не мужчина. А в моих устах это довольно сильное признание.

– Вполне, – сказала Бернис. – Но я с тобой согласна. Она очень привлекательна. Но как насчет меня в связи с другими мужчинами? Ты готов предоставить мне такие же привилегии?