Стоик

И это после всего того, что он сделал для нее! И не только для нее, но и для ее матери! Он заплатил за ее учебу, а после этого подарил ей прекрасный дом в Нью-Йорке на модной Парк-авеню.

Умственно и философически Бернис была более склонной к холодному, реалистичному взгляду на происходящее, и перед отъездом Каупервуда в Нью-Йорк ввиду угроз от Эйлин она почти приняла решение: если эта последняя атака Эйлин не принесет ей, Бернис, существенного урона, то ей следует начать относиться к лорду Стейну с большей благосклонностью, чем прежде. Потому что он, несомненно, был влюблен в нее, даже намекал ей на то, что подумывает о женитьбе.

Если бы только она прониклась к нему достаточным чувством. Если бы только он не был таким традиционным, таким английским. Она слышала, что в Англии нет такого закона, который не позволял бы ему развестись с женой, завладевшей его сердцем с помощью обмана, виновной в котором она будет признана в случае замужества, и эта вероятность в течение всего времени отсутствия Каупервуда заставляла ее помалкивать и держаться на удалении в размышлениях о собственном положении в обществе, положении, в котором она окажется, если угомонить Эйлин не удастся.

Но ее тревога понемногу спадала с каждым днем молчания о скандале английской прессы, поспособствовало ее успокоению и письмо от Каупервуда с описанием различных трудностей, среди которых он отмечал и неожиданную утрату здоровья и сил, но в то же время выражал желание вернуться в Англию, чтобы отдохнуть и снова увидеть ее. Упоминание о его здоровье навело ее на мысль о желательности отправиться в какое-нибудь тихое и красивое место, в котором можно будет отчасти забыть суету и шум бизнеса. Но где она была – такая земля? Может быть, он уже успел побывать там и устать от нее, ведь он столько путешествовал – побывал в Италии, Греции, Швейцарии, Франции, Австро-Венгрии, Германии, Турции и Святой Земле.

А как насчет Норвегии? Она вдруг вспомнила, что он ни разу не говорил ей про Норвегию. И теперь она так загорелась желанием убедить его отдохнуть в незнакомой и не похожей на все, что они знают, стране, что она купила книгу о Норвегии, чтобы узнать подробности о ее необычности и красоте. Она с энтузиазмом переворачивала страницу за страницей, разглядывала фотографии темных высоких скал, гор, или fjell[34], устремляющихся вверх на тысячи футов над безднами, проложенными строгой, безжалостной природой, водопадов, источниками которых служат прекрасные тихие озера. А к склонам высоких гор цеплялись маленькие фермы, словно потерпевшие кораблекрушение моряки за спасательный плот. Она прочла об их странных божествах – Одине, боге войны, Торе, боге грома. И о Валгалле, своеобразном загробном месте для душ тех, кто погиб в сражении.

Она читала и разглядывала фотографии, и эта страна представала перед ней как место, свободное от всякого индустриализма. Он сможет по-настоящему отдохнуть на этой земле.

Глава 57

Когда Каупервуд, выглядевший совершенно разбитым, прибыл в Англию, Бернис сумела заразить его частичкой собственного энтузиазма касательно Норвегии, в которой он, как это ни странно, еще не успел побывать.

И вот, немного времени спустя, он поручил Джеймисону найти и нанять яхту. Но, прежде чем Джеймисон нашел яхту, некий лорд Тилтон, узнав через Стейна о намерении Каупервуда, принялся весьма благородно настаивать на предоставлении Каупервуду для этой цели собственной яхты, называвшейся «Пеликан». И вот к середине лета он и Бернис не спеша плыли вдоль западного побережья Норвегии к фиорду Ставангер.

Яхта поражала своей красотой, а Эрик Хансен, норвежский шкипер, оказался умелым моряком – мощного сложения при среднем росте, с багровым лицом и песочного цвета волосами, ниспадавшими ему на лоб. Его глаза голубовато-стального цвета словно бросали вызов морю или любому подвоху, который оно может подстроить. Его движения, казалось, говорили о врожденном умении противостоять морской стихии, даже когда он шел по ровной земле; он представлял собой некое ритмическое единство с морем во все времена. Он всю жизнь был мореплавателем и искренней любовью любил эти внутренние водные пути, петлявшие в лабиринте таинственных гор, воспарявших к небесам на многие тысячи футов из тысячефутовых глубин. Кто-то говорил, что это последствия растрескивания земной коры, другие утверждали, что причины – извержения древних вулканов. Но Эрик знал, что эти проходы были прорублены могучими доисторическими викингами, которые могли проложить себе путь через любую преграду, чтобы проложить дорогу к остальному миру.

Но Бернис, оглядывая эти крутые склоны, к которым так высоко над уровнем моря лепились домики, не могла себе представить, как их обитатели спускаются к своим лодкам или возвращаются в свои крохотные дома. Или по какой причине они делают это. Все это казалось таким странным. Она не была знакома с искусством скалолазания, которое, вероятно, норвежцы освоили по необходимости, глядя, как их козы перебираются с утеса на утес.