Стоик

– Ну нельзя сказать, что всё и в полном, – ответил он. – Я получил письмо от Эйлин, она сетует на то, как идут дела – пристройка к дому и все такое. Она считает, что для картин, которые я недавно купил, не хватит места. И некоторые из агентов, видевших план пристройки, похоже, согласны с ней, что бы ни думал на сей счет Пайн. Я склоняюсь к тому, что нужно съездить туда. Но это не единственная причина. Еще мне нужно предпринять кое-какие шаги в связи с кредитами, которые я получил там в прошлый мой приезд.

– Ты уверен, что тебе хватит сил на такое путешествие? – спросила Бернис, посмотрев на него встревоженным взглядом.

– Вполне, – ответил Каупервуд. – Вообще-то говоря, я сейчас чувствую себя как никогда хорошо за последние месяцы. И я не могу слишком долго отсутствовать в Нью-Йорке.

– А что я? – спросила она взволнованным голосом.

– Ты поедешь со мной, конечно, а чтобы тебе было удобнее, ты можешь остановиться в «Уолдорфе», когда приедешь. И, конечно, инкогнито… – Этот ответ изменил огорченное выражение на ее лице.

– Но на разных пароходах, как всегда?

– К сожалению, как мне ни неприятно об этом думать, но так будет лучше всего. Ты же прекрасно знаешь, моя дорогая, что огласка чревата для нас неприятностями.

– Да, я знаю. Я понимаю, что ты чувствуешь по этому поводу. Если тебе нужно ехать, значит, так тому и быть, а я поеду следующим пароходом. Когда?

– Джеймисон говорит, что следующий рейс в среду. Ты сможешь подготовиться к тому времени?

– Я могу быть готова и завтра, если нужно, – ответила Бернис.

– Дорогая, ты всегда такая безотказная, такая отзывчивая… Не знаю, чем бы моя жизнь была без тебя…

Когда он сказал это, Бернис подошла к нему, обвила руками и прошептала:

– Я люблю тебя, Фрэнк. Так почему же я не должна делать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе?..

Глава 66

Каупервуд на пароходе чувствовал себя одиноким, духовно одиноким, он наконец-то признался самому себе, что ни он и никто другой ничего не знали о жизни или о ее творце. Он теперь чувствовал, что по какой-то причине претерпевает перемену, связанную с этой великой и прекрасной тайной, которая открывает себя перед ним.

Он отправил телеграмму доктору Джеймсу – просил встретить его в порту, и почти сразу же получил ответ: «Добро пожаловать в Нью-Йорк. Я тебя встречу. Твой Джефф Монте-Карло». Это послание заставило Каупервуда рассмеяться и принесло ему спокойную ночь. Но перед тем как лечь спать, он взял бумагу и чернила и написал следующее послание Бернис, которая купила билет на имя Кэтрин Трент на пароход «Король Хокон»: «Нас разделяет только день, но для меня это хуже, чем десять лет. Доброй ночи, прекрасный дух, одна твоя близость утешает меня и дает покой».

Утром в воскресенье Каупервуд проснулся, чувствуя себя менее энергичным и менее физически крепким, чем предыдущим вечером. А когда слуга помогал ему одеваться, он понял, что силы его уменьшились настолько, что он снова лег в кровать на весь день. Поначалу его свита, состоявшая из Джеймисона, мистера Хартли, помощника Джеймисона, и слуги Фредериксона, отнеслась к этому спокойно, решив, что он просто решил отдохнуть. Но во второй половине дня он попросил Джеймисона вызвать корабельного врача, потому что ему стало совсем нехорошо. Доктор Кэмден после осмотра решил, что Каупервуд с температурой сто пять градусов[39] тяжело болен, и посоветовал известить его личного врача, чтобы тот встречал его у трапа со «Скорой помощью».

Услышав эту новость, Джеймисон взял ответственность на себя – отправил Эйлин телеграмму, в которой сообщал, что ее муж очень болен и его нужно вывозить из порта на «Скорой помощи», далее он спрашивал, что она может предложить относительно дальнейшего устройства дела. На что Эйлин ответила: ввиду того, что в резиденции Каупервуда сейчас идет перестройка с целью добавления еще одной галереи, в доме стоит сильный шум и толкутся посторонние люди, а потому она полагает, что лучше всего ему было бы разместиться в «Уолдорф Астории», где можно будет обеспечить надлежащий уход и где ему будет гораздо удобнее.

После того как доктор Кэмден облегчил страдания пациента дозой морфина, Джеймисон прочитал Каупервуду послание от Эйлин.

– Да, так будет гораздо лучше, – слабым голосом сказал Каупервуд. – Распорядись, чтобы там все было готово.

Но срыв его планов и мысли о том, что он не в состоянии теперь заняться намеченными делами, вызвали у него приступ усталости. Его дом! Его художественная галерея! Больница, которую он хотел построить! Мысль о том, что ему нужно возвращаться в Лондон и заниматься делами подземки! Он вдруг обнаружил, что не хочет думать ни о чем и ни о ком, кроме Бернис.

В этом состоянии он оставался до утра, когда пароход уже подошел к причалу и начал швартоваться, шум, суета и движение вокруг вывели его из состояния полузабытья, он вдруг осознал, что они добрались до места.