Стоик

– Могли бы вы быть здесь сегодня, если возможно, около трех часов? – спросил он.

Она задумалась на секунду, потом ответила:

– Да, конечно, доктор Джеймс.

И она пришла приблизительно в названное время, встревоженная, недоумевающая и немало расстроенная.

Когда Каупервуд увидел ее, на него накатила усталость, та самая усталость, которую он испытывал по отношению к ней, не столько физическая, сколько эстетическая. Ей так печально не хватало той внутренней утонченности, которой владели женщины вроде Бернис. И вот она была перед ним, все еще считалась его женой, и по этой причине он чувствовал, что должен уделить ей толику внимания в ответ на ее доброту и любовь, которые она демонстрировала в те времена, когда он более всего в этом нуждался. И при этой мысли его отношение к ней смягчилось, он пожал ее руку, протянутую для приветствия.

– Как твои дела, Фрэнк? – спросила она.

– Понимаешь, Эйлин, я лежу здесь уже четыре недели, и хотя доктор полагает, что я поправляюсь, я чувствую, что с каждым днем слабею. И поскольку я наметил несколько дел, которые хочу с тобой обсудить, то я решил, что этим пора заняться. Но сначала ты ничего не хочешь рассказать мне о доме?

– Да, хочу, кое-что, – неуверенно ответила она. – Но все эти дела могут и подождать, пока ты не встанешь на ноги, разве нет?

– Понимаешь, Эйлин, я уже не думаю, что встану на ноги, поэтому-то я и хотел поговорить с тобой сегодня, – тихим голосом сказал Каупервуд.

Эйлин хотела было что-то сказать, но промолчала.

– Понимаешь, Эйлин, – продолжил он, – основная часть моего состояния отходит к тебе, хотя я в завещании упомянул и других, например, моего сына и дочь. Но главная ответственность по управлению состоянием переходит к тебе. Это существенная сумма, и я хочу знать, чувствуешь ли ты себя адекватной этой задаче. И если да, выполнишь ли ты все те распоряжения, которые я сделал в завещании.

– Да, Фрэнк, я сделаю все, что ты скажешь.

Он внутренне вздохнул и продолжил:

– Хотя согласно моему завещанию ты получаешь мое состояние в полное свое распоряжение, тем не менее именно по этой причине я чувствую необходимость предупредить тебя о недопустимости чрезмерного доверия к кому бы то ни было. Потому что, как только меня не станет, наверняка найдется немало людей, которые придут к тебе с теми или иными планами, предложат сделать что-то для такого-то начинания, для другого, для такого-то института. Я попытался защитить тебя от таких опасностей, дав распоряжение душеприказчикам любой план, который может у них появиться, подавать тебе на одобрение. Ты будешь судьей, ты будешь решать, достоин этот план воплощения или нет. Одним из душеприказчиков будет доктор Джеймс, и это человек, на суждения которого я могу полагаться. Он не только превосходный доктор, он еще и человек с добрым сердцем и намерениями. Я ему сказал, что тебе может потребоваться его совет, и он обещал мне добросовестно давать тебе советы по мере своих знаний и способностей. Я хочу сказать тебе, что он настолько честный человек, что, когда я сказал ему о деньгах, которые завещаю ему за его услуги мне, он отказался принять эти деньги, хотя и готов выступать твоим советником. Так что если ты вдруг обнаружишь, что попала в трудную ситуацию и не знаешь, как тебе поступать, пожалуйста, обратись сначала к нему, узнай, что он думает на сей счет.

– Хорошо, Фрэнк, я сделаю все, что ты скажешь. Если ты ему доверяешь, то и я, конечно, тоже.

– Конечно, – продолжил он, – в моем завещании есть конкретные пункты, которые нужно выполнить, когда все бенефициарии получат свое. И один из этих пунктов – завершение и сохранение моей галереи. Я хочу, чтобы особняк сохранился в своем сегодняшнем виде, то есть в виде музея для посещения публикой. И поскольку у меня хватает денег для поддержания его в рабочем состоянии, то в твои обязанности входит наблюдать, чтобы он в таком состоянии и оставался.

Я не знаю, Эйлин, понимаешь ли ты, как много это место значит для меня. Оно помогало мне пережить бесконечные проблемы, которые мне приходилось решать. Строя этот дом, покупая вещи для него, я пытался привнести в мою и твою жизни красоту, которая чужда городу и бизнесу.

Каупервуд говорил, и Эйлин только теперь, по крайней мере хоть отчасти и, вероятно, впервые в жизни понимала, что этот дом значит для него, и опять она пообещала ему сделать все так, как он скажет.

– Есть и еще кое-что, – продолжал он. – Я говорю о больнице. Ты ведь знаешь, я давно собирался построить больницу. Она не обязательно должна располагаться на каком-то дорогостоящем месте. В моем завещании указано довольно удобное место в Бронксе. Далее, больница предназначается для бедных – не для людей с деньгами, не для людей, которые могут позволить себе лечиться в платных клиниках – и ни раса, ни вероисповедание, ни цвет кожи не должны быть препятствием для принятия на лечение того или иного человека.

Она сидела молча, пока он собирался с мыслями.