Стоик

– И есть еще одно, Эйлин. Я не говорил тебе об этом прежде, потому что не знал, как ты к этому отнесешься. На Гринвудском кладбище по моему заказу строят гробницу, она уже близка к завершению, это прекрасная копия древнегреческого надгробья. В нем два бронзовых саркофага, один для меня, другой для тебя, если захочешь, чтобы тебя похоронили там.

Услышав эти слова, она неловко поежилась, потому что он относился к своей смерти практически, как относился к задачам, стоявшим перед ним в бизнесе.

– Ты говоришь, на Гринвудском? – спросила она.

– Да, – печально ответил Каупервуд.

– И она уже почти завершена?

– Она завершена настолько, что, если я умру в ближайшее время, меня уже можно будет там похоронить.

– Нет, Фрэнк, ты все же такой странный человек! Эта идея построить себе гробницу – и мне, – когда ты вовсе не уверен, что умрешь от этой…

– Эта гробница, Эйлин, простоит тысячу лет, – сказал он, чуть повысив голос. – И к тому же придет время – и ты тоже умрешь, и ты сможешь упокоиться там рядом со мной. Конечно, если будет на то твое желание.

Она на это промолчала.

– Ну вот, – закончил он, – я думаю, она должна быть для нас двоих, поскольку так она и задумывалась. Но если ты считаешь, что тебе там не место…

Но тут она оборвала его:

– Ах, Фрэнк, давай не будем об этом сейчас. Если ты хочешь, чтобы я там лежала, так тому и быть. Ты это знаешь. – И подавленное рыдание прозвучало в ее голосе.

Но в этот момент дверь открылась, вошел доктор Джеймс и сказал, что Каупервуду не следует говорить так долго, она сможет прийти и в другой день, если позвонит предварительно. Она поднялась со стула рядом с кроватью, взяла его за руку и сказала:

– Я приду завтра, Фрэнк, ненадолго, и если я чем-то могу помочь, доктор Джеймс, пожалуйста, звоните мне. Но ты должен поправиться, Фрэнк. Ты сам должен в это верить. Ты еще столько всего хочешь сделать. Постарайся…

– Хорошо, дорогая, я буду стараться, – сказал он, махнул рукой и добавил: – До завтра.

Она развернулась и вышла в коридор, направилась к лифтам, печально размышляя об их разговоре, вдруг увидела женщину, выходящую из лифта. Эйлин уставилась на нее и, к своему удивлению, поняла, что эта женщина – Бернис. Они обе замерли на несколько секунд друг перед другом, словно остолбенев, потом Бернис пересекла коридор, открыла дверь и исчезла на лестнице, ведущей на нижний этаж. Эйлин, все еще остолбеневшая, повернулась явно с намерением возвратиться в номер Каупервуда, но потом вдруг резким движением двинулась в противоположном направлении – к лифтам. Но, сделав несколько шагов, остановилась, замерла. Бернис! Значит, она здесь, в Нью-Йорке, и явно по просьбе Каупервуда. Конечно, по его просьбе! А он и сейчас делает вид, будто умирает! Неужели нет предела вероломству этого человека? И представить только – он еще просил ее прийти завтра! И говорил о гробнице, в которой она должна лежать рядом с ним! С ним! Ну это предел всего. Она ни за что в жизни больше не встретится с ним, пусть хоть тысячу раз в день ей звонят! Она скажет своим слугам, чтобы игнорировали все звонки от ее мужа или его сообщника доктора Джеймса. Или любого другого человека, который будет делать вид, что говорит от его имени!

Когда она вошла в лифт, ее разум превратился в центр мысленного шторма, циклона, ревущего под буйные волны ярости. Она расскажет прессе об этом негодяе, о его злоупотреблениях и унижениях в отношениях жены, которая столько сделала для него! Она ему отплатит сполна!

Выйдя из отеля, она села в такси и со всей яростью потребовала, чтобы водитель ехал, ехал скорей куда-нибудь, а она повторяла про себя, словно перебирала невероятно длинные четки, все возможные несчастья, какие могла выдумать, которые можно обрушить и которые будут непременно обрушены, если ей удастся, на голову Каупервуда. Она ехала, а ярость ее гнева снова обратилась на Бернис.

Глава 68

Бернис тем временем сидела в своем номере, словно одеревенев, она не могла найти в себе силы, чтобы думать, настолько ее переполняли страхи за Каупервуда, за себя. Эйлин, возможно, вернулась в номер Каупервуда, и какое ужасное воздействие это может оказать на него, когда он в таком состоянии! Это может просто убить его. И как ужасно, что она ничего не может для него сделать! Наконец она надумала сходить к доктору Джеймсу и спросить у него, как можно побороть это злобную, безжалостную атаку со стороны Эйлин. Но ее удержал страх снова столкнуться с ней. Может быть, она в коридоре. Или в комнате Джеймса! Постепенно ситуация стала настолько невыносимой, что у Бернис родилась полезная идея. Она подошла к телефону и позвонила доктору Джеймсу, и тот, к ее облегчению, ответил.

– Доктор Джеймс, – начала она дрожащим голосом, – это Бернис, я бы хотела знать, не будете ли вы настолько любезны, чтобы немедленно прийти ко мне в номер. Случилось нечто ужасное, и я так взвинчена, так нервничаю, что должна поговорить с вами!

– Конечно, Бернис, я сейчас буду у вас, – ответил он.

Потом она добавила неровным голосом: