Стоик

– И я бы на вашем месте не стал ни о чем беспокоиться, Хетти. Мы с Беви абсолютно понимаем друг друга. И я думаю, она понимает и себя. Она блестящая и прекрасная, и я ее люблю. Если что-то пойдет не так, я думаю, мы сумеем с этим сладить. Попробуйте наслаждаться жизнью. Я, вероятно, буду очень занят, а потому не смогу видеться с вами так часто, как хотелось бы, но я буду начеку. И она тоже. Не волнуйтесь.

– Нет, Фрэнк, я не волновалась, – чуть не извиняющимся голосом сказала она. – Я, конечно, знаю, какая она предприимчивая и решительная и как вы всем сердцем блюдете ее интересы. И я надеюсь, что все идет так, как вы планировали. Она словно создана для вас, Фрэнк, такая одаренная и обаятельная. Жаль, что вы не видели ее на пароходе – как она вела себя с людьми, как их развлекала. Но в то же время вела себя так, чтобы они понимали свое место. Вы останетесь на какое-то время? Я рада. Я немного не в настроении, но я надеюсь увидеть вас попозже.

Она проводила его до двери, действуя как хозяйка, принимающая именитого гостя, каким она и воспринимала его на самом деле. Когда он ушел и дверь закрылась, она подошла к зеркалу и, посмотревшись в него некоторое время с выражением скорби на лице, наложила на щеки немного румян – на тот случай, если заявится Бернис, – взяла бутылку бренди, которую держала в запертом саквояже, и налила себе немного.

Глава 25

На следующий уик-энд оба Каупервуда оказались среди занятной группы гостей в поместье Беритон лорда Хэддонфилда. Громадное здание представляло собой знатное нагромождение английской архитектуры шестнадцатого века в юго-восточном углу Хардаунской пустоши и в центре хорошо сохранившегося владения. С северо-запада наступала сама пустошь, суровая, почти похожая на море, с ее холмистыми зелеными просторами, которые на протяжении многих веков сохраняли себя, бросая вызов плугу, сеялке и строителю. Главная ценность пустоши для бедных и богатых состояла в свободных пространствах, которые она предоставляла для зайцев, оленей и другой дичи, а также для охотничьих компаний с их лошадьми, гончими и наездниками, облаченными в красное. На юго-западе, куда и был обращен фасад особняка, были лесистые склоны и поля, в центре которых находился Литтл-Бертон, маленький рыночный городок, создававший впечатление гостеприимной сельской местности.

Хэддонфилд, встретивший Каупервудов на Беритонском вокзале, ничуть не изменился – оставался таким же умудренным и веселым, каким был пять лет назад. У него сохранились приятные воспоминания о той встрече, и он был рад гостям. Показывая Эйлин воистину впечатляющие газоны и дворы, он заметил:

– Я подумал, миссис Каупервуд, что пустошь произведет на вас и вашего мужа не самое приятное впечатление. А потому подготовил для вас комнаты, выходящие окнами в сад. Сейчас в гостиной подают чай, если вы устали после поездки.

Хотя у Эйлин был превосходный особняк в Нью-Йорке, а состояние Хэддонфилда никак не могло сравниться с богатством Каупервуда, у Эйлин на несколько секунд возникло чувство, что это место предпочтительнее ее дома в Нью-Йорке. Вот бы обзавестись таким имением в сочетании с высоким местом в лондонском обществе и связями этого человека! Жить постоянно в мире с самой собой. С другой стороны, если настроение Каупервуда отвечало такому пейзажу, то ни титул, ни незаслуженные привилегии не производили на него впечатления. Он сам себе создал богатство и имя.

Гости на этот уик-энд у лорда Хэддонфилда собрались разнообразные, но именитые. Из Лондона днем ранее приехал сэр Чарльз Стоунледж, актер, снискавший высокое положение и славу в лондонском театральном мире, неестественная и аффектированная личность, никогда не упускавшая случая посетить титулованных друзей или знакомых. С собой он привез мисс Констанс Хэтэуэй, игравшую в это время в популярной пьесе «Общественное мнение».