Стоик

А как-то в воскресный день Толлифер в Буа столкнулся с бывшей своей пассией: прежде она называлась Мэриголд Шумейкер из Филадельфии, а теперь стала миссис Сидни Брейнерд из Брейнердов Бар-Харбора и Лонг-Айленда. Когда-то она была влюблена в него, но безденежье Толлифера вынудило ее бросить его ради Брейнерда, чьи денежные запасы казались неисчерпаемыми. Ее яхта стояла на якоре близ Ниццы. Вид безупречно одетого и явно пребывающего в поисках приключений Толлифера заставил ее вспомнить восхитительные и романтические времена ее юности. Она сердечно приветствовала его, представила своему сопровождающему и дала свой парижский адрес. Он видел возможность через нее и таких, как она, открыть по крайней мере часть из тех дверей, которые для него давно закрылись.

Вот если бы еще не это дело с Эйлин. А это дело совершенно иного рода. Оно требовало от него высшего мастерства: развлекать ее, не забывая в то же время о своих интересах. Нужно бы ему поискать рыбешку помельче, которую можно выдать за неотъемлемую часть социального слоя получше. Он тут же поинтересовался в нескольких отелях, не останавливались ли у них актрисы, музыканты, певицы, танцоры, которых он знал. Он гарантировал им оплату их трудов, и они приняли его предложение. Теперь он, будучи уверен, что у него есть чем занять Эйлин, если она приедет в Париж, взялся за решение другой проблемы. Он находил ее нынешний стиль одежды неудовлетворительным, но предполагал, что при дипломатичном подходе эту ситуацию можно исправить и таким образом облегчить ему бремя представления Эйлин друзьям, а потому посетил несколько ведущих парижских портных.

Одно из самых обещающих знакомств состоялось у него, когда его чикагский приятель представил его аргентинцу по имени Виктор Леон Сабинал. Этот богатый молодой человек благородного происхождения приехал в Париж несколько лет назад с деньгами, рекомендательными письмами и связями, которые позволили ему войти в разные светские круги этого космополитичного города. Тем не менее, идя на поводу у собственного темперамента, который подталкивал его в направлении экстравагантности и беспутного образа жизни, он через некоторое время исчерпал терпение своих южноамериканских родителей, которые вдруг отказались финансировать его эскапады. И потому он, как и Толлифер, был низведен до необходимости делать долги и идти на всякие мошеннические трюки, вследствие чего перед ним закрылись двери его прежних и более консервативных друзей.

Но никто из них не забыл, что его родители чрезвычайно богаты и, вполне вероятно, в некотором будущем изменят свое отношение к наказанию сына. Иными словами, богатство может вернуться к нему, а если так, то, возможно, он не забудет старых друзей. Поэтому у него сохранился круг беззаботных и разнообразно одаренных спутников: художников, военных, повес всех национальностей, привлекательных мужчин и женщин из разряда искателей состояний и удовольствий. Что говорить, в это самое время он сумел договориться с полицией и политиканами Франции, и ему разрешили открыть одно заведение, приманчивое, развлекательное и удобное для его многочисленных друзей, которые были не только клиентами, но и учредителями.

Сабинал был высокий, темноволосый, чуть ли не зловещего вида человек, отчасти обязанный этим своему узкому землистого цвета лицу и необычно высокому лбу. Один из его темных блестящих глаз казался чрезмерно круглым, открытым и словно сделанным из стекла, тогда как другой был поменьше, поуже и всегда оставался полуприкрытым вследствие опущения верхнего века. При том, что верхняя губа у него была тонкой и странно выступающей, нижняя выглядела вполне привлекательно. Его ровные сильные зубы отливали сверкающей белизной. Его длинные худые руки и ноги соответствовали длинному худому телу: гибкому и напряженному. Но все это вместе производило впечатление лукавого, изящного и не очень обезоруживающего обаяния. В общем и целом его вид наводил на мысль, что любому, кто окажется на его пути, следует поберечься.

Его заведение на рю[18] Пигаль никогда не закрывалось. Если кто-то заходил к нему на чай, то оставался и на завтрак. В части обширного третьего этажа, куда можно было добраться маленьким лифтом, располагался маленький бар, где заправлял необыкновенно ловкий земляк Сабинала, у которого иногда, если этого требовали обстоятельства, появлялись два, а то и три помощника. На цокольном этаже, кроме гардеробной, находилась комната отдыха, кухня, галерея превосходных картин и интересная библиотека. В доме имелся и винный погреб с немалыми запасами хороших вин. Шеф, готовивший ланчи, чаи, формальные и неформальные обеды и даже завтраки, – причем вроде бы не за какое-то серьезное вознаграждение, а всего лишь за скромные чаевые – тоже был аргентинцем.