Стоик

Эйлин, словно завороженная его блестящими черными глазами над аккуратно подстриженной бородой, его длинным крючковатым носом и темной кожей, испытывала противоречивые чувства – возбуждение и сомнение. Интересно, каким бы мог быть интимный контакт с этим человеком? Если уехать в Аравию, то что бы стало с женщиной во власти такого существа? Хотя она улыбалась и вежливо отвечала на его вопросы, ее радовало, что рядом находятся Толлифер и его друзья, хотя ей и не особо нравилось их изумленное внимание.

Ибрагим, узнав, что она приехала в Париж на несколько дней, попросил позволить ему еще увидеть ее. Он ввел свою лошадь в скачки Гран-При на несколько дней. Она должна сходить с ним посмотреть на эту лошадь. А потом они пообедают. Она остановилась в «Ритце»? А у него апартаменты на улице Саид. Близ Буа.

Толлифер во время этой сцены пребывал в хорошем настроении и старался изо всех сил снискать расположение Мэриголд, которая попрекала его за его последний роман, природу которого она прекрасно понимала.

– Скажи мне, Брюс, – поддела она его в какой-то момент, – теперь, когда ты не знаешь недостатка в деньгах, что ты собираешься делать с остальными из нас?

– Если ты имеешь в виду себя, то сама можешь сказать мне об этом. А лично меня никто особо не осаждает.

– Правда? Неужели ты так одинок, бедняжка?

– Именно так, и даже более того, если бы ты только знала, – трезво сказал он. – А что с твоим мужем? Разве он не пресечет чье-либо вмешательство?

– Тут тебе не о чем беспокоиться, – ответила она улыбчиво и одобрительно. – Я как раз с ним столкнулась перед встречей с тобой. И потом – сколько лет прошло с тех пор, когда мы виделись в последний раз?

– О, довольно много. Но чья это вина? И что там насчет твоей яхты?

– Там только мой капитан, клянусь тебе! Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в плавание?

Толлифер ошеломленно слушал ее. Вот перед ним была одна из тех возможностей, о которых он мечтал. Но теперь он явно не может воспользоваться ею. Он должен продолжать делать то, что согласился делать, или всему этому будет положен конец.

– Я надеюсь, ты не отплываешь завтра? – насмешливо спросил он.

– О, нет.

– Если ты всерьез, то будь осторожна!

– Никогда в жизни не была серьезнее, – ответила она.

– Это еще нужно проверить. В любом случае не хочешь пообедать со мной как-нибудь на неделе? А потом мы бы прогулялись в Тюильри.

Немного спустя он оплатил счет, и они ушли.

У Сабинала. Полночь. Обычная людская толкучка. Азартная игра. Танцы. Тесные группки, в которых ведутся оживленные или ленивые разговоры. Сам Сабинал выходит навстречу, чтобы приветствовать Толлифера и всех с ним, и приглашает их в его апартаменты в час ночи, когда там будет давать представление популярная труппа русских певцов и танцоров.

Сабинал владел замечательными драгоценностями, средневековым итальянским стеклом и серебром, азиатскими тканями редкой текстуры и цвета, но еще более впечатляющей, чем его коллекция – с которой он знакомил гостей с некой легкомысленной повадкой – была его собственная мефистофельская личность, темная, но и интригующая сила, которая влияла на всех как опий. Он знал столько людей и столько интересных мест. Осенью он собирался отправиться в путешествие, сказал он, придется на время закрыть его заведение. Он собирался на Восток, прикупить кое-какие изысканные вещицы, а потом продать их коллекционерам. Его доход от такого предпринимательства и в самом деле был весьма значительный.

Эйлин, как и все остальные, была очарована. Ей понравилось это место. Тем более что Толлифер предпочитал оставить в тайне для всех них коммерческую основу, на которой было построено их посещение этого заведения. Он собирался отправить Сабиналу чек на свое имя, но предпочитал, чтобы у них создалось впечатление о его близкой дружбе с Сабиналом.

Глава 35

Важность порученного ему задания была еще раз подтверждена изрядной суммой в две тысячи долларов наличными, которые ему два дня спустя после приезда Эйлин доставил парижский финансовый агент нью-йоркской «Сентрал Траст». Агент перед уходом попросил его сообщать их лондонскому и парижскому отделениям его адреса.

Он не сомневался в покладистости Эйлин по отношению к нему. Он ей позвонил часов через пять после сообщения Сабинала и пригласил на ланч, а по тону ее голоса понял, что она рада его звонку. Ею владело чувство родства с человеком, который, казалось, был заинтересован в том, чтобы сделать ее счастливой. В некоторых отношениях он очень напоминал Каупервуда прежних дней – энергичный, сердечный и ничуть не деспотичный.

Он повесил трубку, насвистывая. Он стал относиться к ней добрее, чем в первые дни, когда он только обдумывал поставленную перед ним задачу. Так как теперь он прекрасно понимал, что для нее, видимо, значили расположение и внимание Каупервуда. И к чему, вероятно, привела ее полная утрата всего этого. Он сам был подвержен перемене настроения, по причинам не очень отличающимся от тех, которые вводили в стресс и ее.