Талтос

— Да, там нет ни начала ни конца, — подтвердил Сэмюэль с глубоким, печальным вздохом Я смотрел всюду, куда бы ни шел. От паба к пабу — и снова в паб. Я боюсь, что он попытается возвратиться назад. Тогда они сделают все, чтобы убить его.

— Он приобрел теперь множество союзников, — сказал Эш. — И один из его врагов уже мертв. Поднят на ноги весь орден. Это должно быть хорошо для Юрия. Я убил Верховного главу ордена.

— Почему, скажи ради Бога, ты сделал это? — Сэмюэль заставил себя опереться на локоть и безуспешно пытался выпрямиться, пока наконец Эш не пришел ему на помощь.

Сэмюэль тут же встал на колени и хмуро поглядывал на Эша.

— Ладно. Я сделал это, потому что он оказался негодяем и лжецом. В Таламаске не может быть коррупции, которая не была бы опасна. И он знал, кто я такой. Он верил в то, что я — Лэшер. Он умолял обратиться к старшинам, когда я стал угрожать его жизни. Ни один преданный член ордена не упомянул бы о старшинах кому-либо постороннему.

— И ты убил его.

— Своими собственными руками — так, как поступаю всегда. Это было быстро. Он не слишком страдал, я наблюдал это не раз. Никто другой из них не знал, кто я такой. Что можно сказать? Разложение добралось почти до самого верха, возможно уже до самого верха, и таким образом заразило их всех, сверху донизу. Если это так, зараза проникла в какой-то неопределенной форме. Они не отличают Талтоса, даже когда видят его, даже когда им предоставляется редкая возможность исследовать такой экземпляр.

— Экземпляр, — повторил Сэмюэль. — Я хочу возвратиться в долину.

— Разве ты не хочешь помочь мне, чтобы долина оставалась столь же безопасной, а твои отвратительные маленькие приятели могли продолжать танцевать и играть на дудках, а также убивать ничего не подозревающих людей и вываривать в котлах их жир?

— У тебя злой язык.

— Неужели? Возможно, ты прав.

— Что мы собираемся делать теперь?

— Следующий шаг я еще не представляю. Юрий не возвратился утром. Полагаю, что нам следует отсюда съехать.

— Но мне нравится в «Кларидже», — недовольным тоном проворчал Сэмюэль, и его глаза закрылись в тот же миг, как голова коснулась подушки.

— Сэмюэль, освежи мою память, — попросил Эш.

— О чем?

— Что такое силлогизм?

Сэмюэль рассмеялся.

— Освежить твою память? А ты никогда и не знал, что такое силлогизм. Что ты знаешь о философии?

— Слишком многое, — отозвался Эш. — Он постарался вспомнить сам. «Все люди — животные. Животные — дикие. Следовательно, все люди — дикари».

Он прошел в спальню и лег на кровать.

На одно мгновение он снова увидел прекрасноволосую ведьму, возлюбленную Юрия. Он представил ее обнаженные груди, нежно прижатые к его лицу, и ее волосы, укрывающие их обоих словно большим плащом.

Затем он быстро уснул. Ему снилось, что он гуляет по музею кукол в своем здании. Мраморные плитки казались полированными, и он заметил, как изменяются цвета в зависимости от того, какой цвет находится рядом. Все куклы под стеклянными колпаками начали петь — современные, антикварные, гротескные, прекрасные. Французские куклы танцевали и кружились в своих, похожих на колокольчики платьицах; их маленькие круглые личики выражали неудержимое веселье. Тут же были величественные куклы — старинные куклы работы того же мастера, который создал его великолепную Бру, его королевы, его наиболее драгоценные королевы, певшие высокими сопрано; их глаза сверкали в люминесцентном свете. Никогда в жизни он не слышал такой упоительной музыки. Он был безмерно счастлив!

Надо производить поющих кукол, подумалось ему во сне, куклы должны петь по-настоящему, а не так, как эти старинные простые механические игрушки. Куклы с электронными голосами, которые смогут петь вечно. А когда мир прекратит свое существование, куклы будут по-прежнему щебетать на его развалинах.

10

— Никаких сомнений, — сказала доктор Залтер. Она положила папку с делом на край стола. — Но это произошло не шесть недель тому назад.

— Почему вы так считаете, — спросила Мона. Она терпеть не могла эту маленькую смотровую комнату, потому что в ней не было окон. Она задыхалась здесь.

— Потому что вы беременны уже почти три месяца, вот почему. — Доктор подошла к столу. — Вот здесь, хотите почувствовать сами? Дайте мне руку.

Мона позволила доктору поднять кисть своей руки и положить ее на низ живота.

— Надавите сильнее. Чувствуете? Это ваш ребенок. Почему, вы думаете, вы надеваете теперь только просторные платья? Вы не переносите ничего, что стягивает вам талию, не так ли?

— Послушайте, всю эту одежду купила мне моя тетка. Она выбирала вещи без всякой системы, наугад. — Что это было, черт побери? О да, полотняное, черное, для похорон, или для того, чтобы выглядеть изящной в причудливых туфлях на высоких каблуках с черно-белой шнуровкой. — Не может быть, что я была уже тогда беременна. Это просто невозможно.

— Сходите домой и просмотрите свой компьютерный формуляр, Мона Вы беременны уже три месяца