Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

В «Теории литературы» под редакцией Н. Тамарченко раздел, написанный В. Тюпой, называется «Типы эстетического завершения», но речь дальше идет о «модусах художественности», из чего можно сделать вывод, что указанные понятия воспринимаются литературоведами одной парадигмы как синонимичные. Каково же значение данных терминов?

Н. Тамарченко в специальной словарной статье дает «художественному завершению» такую характеристику: «Завершение художественное – по М. М. Бахтину, созданная автором-творцом смысловая граница между героем и его миром, с одной стороны, и действительностью автора и читателя, с другой. В основе завершения художественного – “тотальная реакция автора на целое героя”, а вместе с тем, и адекватная реакция читателя на героя и автора. Завершение художественное можно понять также в качестве формы “последнего целого” произведения, поскольку форма в такой трактовке – “эстетически обработанная граница”, результат своеобразного “сотворчества” автора и героя» [Поэтика 2008: 72]. В данном случае значение слова «завершение» не совпадает с его пониманием рядовым читателем: «Смысловая завершенность произведения противопоставляется его законченности или незаконченности, т. е. полноте или неполноте его текста: и та, и другая могут быть либо выражением авторской воли, либо результатом стечения обстоятельств» [Там же: 73]. Таким образом, художественный текст, несмотря на его законченность или незаконченность, всегда «завершен», так как мир героя в семантическом плане всегда отграничен от мира автора и способен на любой протяженности продуцировать относительно автономные идеи. Это явление в полной мере ощущают текстологи, заботливо публикующие любые фрагменты, даже исключенные автором из произведения: написанный текст, подобно рожденному ребенку, нельзя уничтожать, и он, несмотря на желание или нежелание родителя, должен жить, вызывая рецепцию и обрастая смыслами.

Понятие «тип эстетического (художественного) завершения» предполагает возможность разграничения различных «тотальных реакций автора на целое героя». Ключевым отличительным признаком здесь является слово «тотальная», что предусматривает характеристику не только эмоциональности, но всех сторон текста как знаковой системы: его семантики, синтактики и прагматики.

И все же термин «тип эстетического (художественного) завершения» не всегда удобен, так как неоднозначен. Это особенно отчетливо видно в нашей работе, где понятие завершенности текста необходимо для характеристики специфических свойств и функций танатологических мотивов.

В понятии «модус художественности» есть некоторые нюансы, которые, как нам кажется, отличают его от «типа художественного завершения». В. Тюпа отмечает, что понятие «модуса» было введено в современное литературоведение Н. Фраем [Там же: 127]. В концепции канадского ученого модус является критерием для оригинальной классификации литературных произведений: «Литературные произведения (…) могут быть классифицированы не по моральному признаку, а в соответствии со способностью героя к действию, которая может быть большей, меньшей или приблизительно равной нашей собственной» [Фрай 1987: 232]. В зависимости от этой способности героя, от его статуса относительно других людей (видимо, как персонажей, так и автора с читателями) Н. Фрай выделяет миф, сказание, высокий миметический модус (эпос и трагедия), низкий миметический модус (комедия и реалистическая литература), иронический модус [Там же: 232–233][113].

Однако современное российское литературоведение достаточно консервативно и скептично в отношении попыток создать глобальную типологию литературных форм и пока еще дорожит понятием жанра, которое продуктивно в отношении многих культурных феноменов, чего не скажешь, например, о понятии пафоса, вроде бы удобного и простого, но оказавшегося «недостаточным» для характеристики определенного класса явлений. Поэтому В. Тюпа уточняет типологию Н. Фрая, образуя новое понятие «модус художественности» и разграничивая эстетические и жанровые явления: «…Такое разграничение, к которому впервые в европейской традиции пришел Ф. Шиллер в статье “О наивной и сентиментальной поэзии”, весьма существенно. Текст бездарной трагедии полноправно принадлежит данному жанру как способу высказывания, но он не принадлежит искусству как способу мышления, поскольку не наделен трагической художественностью. В то же время полноценной трагической художественностью могут обладать и роман, и лирическое стихотворение» [Теория литературы 2007,1: 55].