Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

Для А. Чехова тема «маленького человека» была связана с проблемой пошлого, которое также возможно называть видом низменного[132] Пошлое – это мелкие страхи Червякова, искусственно возведенные им в абсолют. Пошлой выглядит его смерть от таких страхов. Последний шаг, определяющий смысл жизни человека на земле, становится анекдотическим случаем, над которым «можно посмеяться».

У А. Чехова смерть, над которой «можно посмеяться», – один из важнейших компонентов незначительного и пошлого. Ее причина зачастую находится в самом человеке, считающего свой незначительный мир единственно правильным и гармоничным. В другом известном рассказе «Человек в футляре» учитель Беликов, мелочный и незначительный по своей природе, вполне органично существует в придуманном им мире запретов, пока грубость Коваленко и смех Вареньки не разрушают основание этого мира:

Коваленко схватил его сзади за воротник и пихнул, и Беликов покатился вниз по лестнице, гремя своими калошами. Лестница была высокая, крутая, но он докатился донизу благополучно; встал и потрогал себя за нос: целы ли очки? Но как раз в то время, когда он катился по лестнице, вошла Варенька и с нею две дамы; они стояли внизу и глядели – и для Беликова это было ужаснее всего. Лучше бы, кажется, сломать себе шею, обе ноги, чем стать посмешищем; ведь теперь узнает весь город, дойдет до директора, попечителя, – ах, как бы чего не вышло! – нарисуют новую карикатуру, и кончится все это тем, что прикажут подать в отставку…

Когда он поднялся, Варенька узнала его и, глядя на его смешное лицо, помятое пальто, калоши, не понимая, в чем дело, полагая, что это он упал сам нечаянно, не удержалась и захохотала на весь дом:

– Ха-ха-ха!

И этим раскатистым, заливчатым «ха-ха-ха» завершилось все: и сватовство, и земное существование Беликова. Уже он не слышал, что говорила Варенька, и ничего не видел. Вернувшись к себе домой, он прежде всего убрал со стола портрет, а потом лег и уже больше не вставал [Чехов 1954, VIII: 295–296].

Смерть Беликова, как и Червякова, происходит по психологическим причинам: учителя волнует восприятие произошедшего в обществе. Прогнозируя события, он боится стать посмешищем. Сама мысль о потере социального статуса приводит к кончине. При этом в рассказе нет указания на то, что ожидания Беликова были ложными; на похоронах ощущается всеобщее удовольствие (!) в связи с кончиной учителя:

Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие. Когда мы возвращались с кладбища, то у нас были скромные постные физиономии; никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, – чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве, когда старшие уезжали из дому и мы бегали по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой [Там же: 296].

В рассказах А. Чехова нет требования сочувствия и жалости к «маленькому человеку, как в гоголевской «Шинели». Червяков и Беликов, неестественные в своем поведении, не нужны обществу, которое само создает почву для распространения незначительного и пошлого. Смерть этих персонажей утрирована, и посредством этой радикализации вызывается определенная эмоционально-волевая реакция, позволяющая по-особому взглянуть на психологические и социальные проблемы, интересовавшие А. Чехова.