Тарзан — приемыш обезьяны

There was always Pisah, the fish, to be caught in the many streams and the little lakes, and Sabor, with her ferocious cousins to keep one ever on the alert and give zest to every instant that one spent upon the ground.	У него всегда находилось занятие. Всегда можно было охотиться, искать плоды, ловить в многочисленных ручейках и озерках рыбу Низу. Кроме того приходилось постоянно остерегаться Сабор и ее свирепых сородичей. И эта постоянная опасность придавала остроту и вкус каждой минуте жизни.
Often they hunted him, and more often he hunted them, but though they never quite reached him with those cruel, sharp claws of theirs, yet there were times when one could scarce have passed a thick leaf between their talons and his smooth hide.	Часто звери охотились за ним, а еще чаще он охотился за зверями. И хотя их жестокие, острые когти еще ни разу не коснулись его, однако бывали жуткие мгновения, когда расстояние было так мало, что едва можно было просунуть толстый лист между их когтями и его гладкой кожей.
Quick was Sabor, the lioness, and quick were Numa and Sheeta, but Tarzan of the Apes was lightning.	Быстра была львица Сабор, быстры были и Нума и Шита, но Тарзан был настоящей молнией.
With Tantor, the elephant, he made friends.	Он сдружился со слоном Тантором.
How?	Как?
Ask not.	Об этом не спрашивайте.
But this is known to the denizens of the jungle, that on many moonlight nights Tarzan of the Apes and Tantor, the elephant, walked together, and where the way was clear Tarzan rode, perched high upon Tantor's mighty back.	Но обитатели джунглей знали, что часто, в лунные ночи, Тарзан, обезьяний приемыш, и слон Тантор подолгу вместе гуляли. И там, где путь по лесу был свободен, Тарзан ехал, сидя высоко на могучей спине Тантора. Но все остальные звери в джунглях были его врагами, -- все, за исключением его собственного племени, среди которого он теперь имел много сторонников.
Many days during these years he spent in the cabin of his father, where still lay, untouched, the bones of his parents and the skeleton of Kala's baby.	За эти годы Тарзан много дней провел в хижине своего отца, где все еще лежали нетронутыми кости его родителей и маленький скелет детеныша Калы.
At eighteen he read fluently and understood nearly all he read in the many and varied volumes on the shelves.	Восемнадцати лет отроду Тарзан уже свободно читал и понимал почти все в разнообразных книгах, которые хранились на полках в хижине.
Also could he write, with printed letters, rapidly and plainly, but script he had not mastered, for though there were several copy books among his treasure, there was so little written English in the cabin that he saw no use for bothering with this other form of writing, though he could read it, laboriously.	Он мог также и писать, и писал отчетливо и быстро, но только по-печатному. Рукописных букв он почти не усвоил, потому что, хотя среди его сокровищ и было много тетрадей, но он считал лишним затруднять себя этой другой формой письма. Позднее, впрочем, он кое-как научился разбирать рукописи, но лишь с большим трудом.
Thus, at eighteen, we find him, an English lordling, who could speak no English, and yet who could read and write his native language.	Итак, в восемнадцать лет это был молодой английский лорд, который не мог говорить по-английски, но тем не менее умел читать и писать на родном языке.